Мертвый кортеж

— Надо понимать, убийцу ты не нашел? — проскрипел Адам, подозрительно сощурившись.

Он, в белом халате и тонких хирургических перчатках, восседал на высоком табурете рядом с лабораторной стойкой, заставленной всевозможным химическим оборудованием. Уйма пробирок с цветными эликсирами внутри, горелки, держатели, различные аппараты на перфокартах и стеклышки с образцами — от вида всего этого у меня закружилась голова.

— Не нашел, — нехотя признал я.

— Что ж, этого следовало ожидать, — с притворным огорчением вздохнул Адам. — На одной удаче далеко на уедешь. Иногда требуется и головой поработать!..

Сказав это, судмедэксперт вновь склонился над микроскопом. Он словно разом позабыл обо мне, уйдя в крохотный мирок анализов и экспериментов — мирок, который был Адаму куда милей настоящего.

— Мне нужны результаты, Гафтенберг, — устав от бессмысленного ожидания, сказал я.

— А что, сейчас уже обед? — делано удивился судмедэксперт, даже не взглянув в мою сторону. — Нет, не обед. Возвращайся через три часа и получишь свои результаты.

— Я не располагаю таким количеством времени, — мотнул головой я.

— Не хочу показаться грубым, но это — твои проблемы, — развел руками Адам.

Он хотел опять сбежать в проклятый мирок улик, однако я беспощадно остановил его фразой:

— Так и передам капитану.

— Капитану? — переспросил Гафтенберг, глядя на меня так, будто прежде ни о каких капитанах слыхом не слыхивал.

— Такер сказал, что, если ты не отдашь мне результаты экспертизы через пятнадцать минут, — произнес я равнодушно, — он сам придет в лабораторию и устроит тебе хорошую взбучку.

— Что? Да как… Что такого ты ему сказал, Тайлер?

— Да ничего особенного. Просто передал твои слова.

— Какие?

— Вчерашние. Такер спросил, когда будут готовы результаты. Я ответил, что к обеду. Тогда он разозлился и сказал, что, если ты не отдашь их мне…

— Ладно, не повторяйся, — перебил меня Гафтенберг.

Он всерьез задумался. Я терпеливо ждал, пока его седую голову наконец посетит дельная мысль. Конечно, мой поступок более приличествовал школьному ябеде, чем полицейскому детективу, однако в данном случае действовать иначе было бессмысленно: не упомяни я о Такере, Гафтенберг попросту выставил бы меня за дверь. Теперь же у меня появился реальный шанс разжиться необходимыми данными гораздо раньше пресловутого полудня.

— Твоя взяла, Тайлер, — сдался Адам. — Я тут бьюсь, точно рыба об лед, сил не жалею, перепроверяю по двадцать раз… но вам, оперативным сотрудникам, до моих мук конечно же дела нет!

Ухватив за уголок черную папку с бумагами, он резким движением подвинул ее к себе. Я протянул руку, намереваясь забрать результаты.

Он с неприязнью посмотрел на мою ладонь, обреченно вздохнул, но с папкой все-таки расстался. Я едва сдержал самодовольную улыбку: нет, старый брюзга ошибся — немного везения у меня еще осталось. Зажав трофейную папку под мышкой, я вновь отправился в управление.

Усевшись за рабочий стол, я раскрыл талмуд Гафтенберга и углубился в чтение. По большей части, это была лишь кучка тяжеловесных, заумных словечек, призванных своей вычурностью скрыть практически полное отсутствие полезных делу фактов. Иначе говоря, Адам нашел совсем немного.

— Боги… — простонал я, перелистывая очередную страницу. — Ну и зануда…

Писанина Гафтенберга, по сути, бессмысленная, быстро мне наскучила, и я пролистал в самый конец, дабы ознакомиться с заключением. И вот тут-то я наконец смог обнаружить кое-что интересное.

Оказывается, в складках одежды убитого Фег-Фега нашелся осколок черной пуговицы. Гафтенбергу не удалось восстановить надпись, однако я тут же узнал ее, едва увидел снимок. Это был кусочек пуговицы с символикой «Дядюшка Скрэби». Я удивленно выгнул бровь и, поднеся лист ближе к глазам, еще раз осмотрел фото, приложенное к отчету. Нет, все верно. Эту «Д» я ни с чем не спутаю: столько раз ее видел.