Мертвый час

Прилагательное «приморские» постепенно забыли. «Известное пространство загородной земли, данное от государя», стали называть просто дачами. А вот в Москве, наоборот, потерялось слово «дача», пригородные усадьбы именовали просто «подмосковными».

Однако на этом приключения слова «дача» не закончились. Через столетие после Анны Иоанновны, в царствование Николая Первого, население Петербурга сильно увеличилось, и город пришлось перестраивать – приземистые уютные строения с огородами и палисадниками постепенно уступили свои места доходным домам. Количество зелени уменьшилось, в столице стало нечем дышать, особенно летом, и за город в жаркие месяцы стали выезжать не только богатые аристократы, но и все, кому позволял доход: офицеры и чиновники, купцы и священнослужители. Спрос опережал предложение, горожане снимали в окрестностях любое жилье, хоть и избу, однако даже ее именовали гордым словом «дача».

Графиня Мария Дмитриевна с хозяйской гордостью показала Сашеньке первый этаж, где располагались столовая, кухня, гостиные, бильярдная:

– А на втором этаже только спальни да кабинет графа.

– Хотелось бы и там осмотреться, – попросилась Тарусова.

Графиня горестно вздохнула, но перечить гостье не стала. Взбираясь за хозяйкой по лестнице, Сашенька поняла причину печали: подъем дался Марии Дмитриевне нелегко.

– Тяжело взбираться. Сердце у меня больное. Вниз подумываю переехать, – переведя дыхание, пожаловалась графиня, сделав перерыв между пролетами. – А ведь и пятидесяти еще нет.

Тарусова удивилась – Мария Дмитриевна выглядела много старше названных ею лет. Как же старит людей болезнь.

Дверь в злополучную комнату с балконом отсутствовала.

– Николя, мой младшенький, это его комната, нынче в Москве. Потому слуги и не торопятся ставить дверь обратно, – отдышавшись после лестницы, пояснила Мария Дмитриевна. – Придется Петюне поручить. Хоть и молод, а самый расторопный.

– А в ночь ограбления комната была заперта? – уточнила княгиня.

– Да, моя дорогая. Потому и пришлось дверь выламывать. Ключ-то от нее лишь один, остальные Николя растерял.

– Снаружи или изнутри была заперта дверь?

– Кто его знает? Замок – врезной, и так и сяк можно. Полиция считает, что Автандил запер снаружи, а князь уверяет, что запер ее изнутри, перед тем как с балкона спуститься. – Мария Дмитриевна неожиданно всхлипнула, на глаза ее навернулись слезы, она достала платочек, чтобы их утереть. – Четыркины о нашей беде разболтали?

– Да.

– Терпеть их не могу…

– Мне почему-то кажется, – медленно, подбирая нужные слова, начала Сашенька, – что князь Урушадзе не крал облигации.

– Я тоже так считаю, – снова вздохнула графиня.

Ах вот оно как! Выходит, Мария Дмитриевна в виновность зятя не верит. Надо расспросить ее поподробней.

– Но Андре меня не слушает, – пожаловалась Мария Дмитриевна. – Почему он верит Четыркину? Разве можно? Глеб Тимофеевич страдает алкоголической болезнью. Ему не только Автандил, бесенок с рогами мог привидеться. Да и вообще, что сам-то Четыркин позабыл ночью в кабинете Андре?

– Полностью с вами согласна, – закивала головой Сашенька. – Но как объяснить револьвер? Как он оказался у вашего зятя?

– Автандил же объяснил – подобрал его в саду на дорожке.

– Очень неубедительно…

– Почему? Если бы Авик совершил кражу, у него не только револьвер нашли бы, но и облигации. Но их-то не обнаружили.

– Мог спрятать.

– А револьвер позабыл? Авик, конечно, диковат и необразован, но вовсе не глуп. Если бы спрятал облигации, спрятал бы и револьвер. Нет, Авик ни при чем. Не будь Андре таким упертым… Ай, да что говорить…

Сашенька с позволения графини вошла в комнату.

На стенах, обклеенных дорогими обоями, висели «кабинетки»[86] с портретами графа, графини, Аси и Михаила. Вдоль стены стояла узкая кровать, за ней, ближе к балкону, – письменный стол, заваленный учебниками по физике, химии и начертательной геометрии.

«Какие необычные интересы для пехотного офицера», – подумала Сашенька.

Мария Дмитриевна словно мысли ее прочла:

– Николя мечтал выучиться на инженера. Просил у отца позволения перейти из классической гимназии в реальную. Но Андре не разрешил. Сказал, что там учат на нигилистов.