Мертвые из Верхнего Лога

Лада легко шла между деревьями, преодолевая овражки и кочки, девушка едва за ней поспевала. Ей было немного не по себе. Вроде бы весь сегодняшний кошмар остался позади, ее нашли, спасли, развязали, но почему-то долгожданное чувство облегчения не приходило. Что-то здесь не так. Этот вопль ужаса… Кажется, голос принадлежал тому молоденькому Коле, который затащил ее в машину. Что с ним сделали? И главное, кто? Лада очень странно себя ведет. Совсем не удивилась, встретив Дину, будто специально ее искала. Не испугалась бандитов, трех здоровых вооруженных мужиков. И взгляд ее… насмешливый, даже вроде снисходительный. А речь грамотная, яркая. Все это совершенно не соответствовало облику босоногой крестьянки, чей удел вставать на рассвете, пахать как лошадь и рожать одного ребенка за другим.

Как Лада сказала? «Эта часть леса принадлежит нам. Такие, как они, отсюда не возвращаются». Значит, были и другие невернувшиеся?

— Так вот, по поводу твоей молитвы, — вдруг заговорила женщина, обернувшись. — Молитва, в которой переврали или даже просто поменяли местами слова, не имеет ни смысла, ни силы. Зря многие думают, что молитва — просто порыв души. На самом же деле весь смысл именно в тексте, в особенном сочетании слогов. Порыв так называемой души, просьба — все это слишком человечно. А ты ведь не будешь спорить с тем, что божественное лежит за гранью нашего понимания, а значит, и за рамками всего человеческого? Священный текст не имеет никакого отношения к чувствам. Он создан для того, чтобы запустить особенные биологические вибрации.

Дина недоверчиво усмехнулась. Эзотерический бред из уст босой крестьянки звучал как-то жутковато.

— Какие биологические вибрации? — из вежливости спросила она.

— Вот скажи: ты когда-нибудь задумывалась, почему раненые стонут?

— Ну… От боли, наверное.

— От боли, — усмехнулась Лада. — А почему тогда они не кричат, не матерятся, не рыдают? То есть поначалу, может, и орут, но потом все приходят к одному — стону.

Дине не оставалось ничего, кроме как спросить:

— Ну и почему?

— Вот! — Лада торжествующе подняла вверх указательный палец. — Когда больной стонет, его диафрагма вибрирует в особенной плоскости. И эта вибрация — хорошее обезболивающее, заложенное в человеческом организме самой природой. Кстати, оргазм — тоже вибрация на определенной волне. Но это все пустое, ты потом поймешь…

Дину настолько впечатлил кругозор спасительницы, что даже ее многообещающее «потом поймешь» не насторожило. Пусть смысл слов женщины сомнителен, а теория несколько наивна, но завораживала легкость, с которой деревенская жительница жонглировала понятиями «диафрагма», «вибрация», «оргазм».

— Вибрация, которую вызывает молитва, — это нечто из области тонких энергий, — продолжила удивлять Лада. — И тут неважно, какие именно священные слова ты произносишь — «Отче наш» или древнейшую мантру «Ом». Кстати, на самом деле мантра звучит как «аум».

Дине начинало казаться, что она спит наяву: ее впечатления были похожи на грибные галлюцинации, о которых, бывало, рассказывали ей не брезгующие наркотой сокурсники.

— Да, аум! — повторила Лада. — А — вдох, У — задержка дыхания, М — выдох. Если будешь повторять слов снова и снова, обретешь истину. Но это и так все знают, — сказала женщина таким тоном, словно речь шла о чем-то будничном и само собой разумеющемся, скажем, о рецепте слоеного пирога или удобрениях для парниковых томатов. — По сути, «Отче наш» и «Аум» — одно и то же. Во всяком случае, цель у молитвы и мантры одна — обе запускают внутри человека одни и те же процессы.

Странная крестьянка вдруг остановилась, да так резко, что Дина едва не налетела на ее спину. Оглянулась и посмотрела на девушку внимательным приценивающимся взглядом. — Впрочем, тебе еще рано об этом думать. Если хочешь, я тебя потом научу.

Дина не успела возразить, что, в общем-то, атеизм ей ближе попахивающей сандалом и ладаном эзотерики и что в неопределенном «потом» у Лады едва ли будет шанс что-то ей разъяснить. Поскольку она, Дина, собирается получить целое платье, одолжить деньги на проезд и убраться из неприятных ей мест как можно скорее. И забыть как о страшном сне обо всем, что сегодня произошло, включая саму Ладу.

— Ну вот мы и пришли, — с елейной улыбкой объявила ее спасительница, и, подняв взгляд, Дина обнаружила, что стоит перед добротным высоким забором, из-за которого виднеются верхушки одинаковых, покрытых серым шифером крыш.

— Здесь мы и живем, — сказала Лада. А потом, посмотрев на спутницу как-то странно, добавила: — Тебе у нас понравится.

* * *