Мертвее не бывает

Эта великолепная возможность вскружила Хорду голову. Наконец-то он подошел к исполнению своего запретного желания. Уитни лежит здесь, в полной отрешенности, и это делает ее легкой добычей. С щекочущими мыслями об Аманде Хорд приступает к делу. С Уитни никогда не было легко, может, это небольшое приключение сполна оправдает ее поведение? Между тем, запах живой плоти сводит Уитни-монстра с ума. Люди Хорда, возможно, удерживают ее за руки и ноги, пока он насилует ее. А что потом? Какая ему уже разница? У него есть доказательства, и если она пикнет хоть что-нибудь о своих отношениях с Хордом, кто поверит этому подростковому бреду? Поэтому он запросто оставил ее здесь. А следующими ее застали, наверное, те двое парней-наркоманов, которых я и прикончил.

Но теперь это все в прошлом и не имеет никакого значения. Просто сейчас я собираю еще несколько кусков моей мозаики. Только и всего. Это никаким образом не облегчает мою работу и не утоляет зверского голода. И я никак не могу забыть о существовании маленькой девочки, которая теперь легла по правую сторону от меня, чтобы вздремнуть. Моя правая рука ясно ощущает тепло, исходящее от ее тела. Она сворачивается в клубок и от этого притягивает мою руку еще ближе к себе. И это не дает мне забыть о том, что в противоположном углу находится картонная лежанка, от которой по комнате витает запах пота Дейла Хорда, поимевшего все еще дышавшую, но давно мертвую девчонку.

Какая теперь разница. Мне по-прежнему надо отвести ее домой. Найти носителя и уладить еще огромную, вонючую кучу проблем.

Только это не дает мне покоя.

И все время, что я торчу здесь, меня одолевают заманчивые видения: ухоженная шея Хорда у меня в руках. Мои пальцы впиваются ему в глотку и вскрывают пульсирующую артерию. И я чувствую, как обжигающая кровь стекает по моим губам и подбородку, когда я погружаю свои зубы в свежую рану. От этих видений мне становится лучше. Будто груз моих проблем на секунду покидает меня.

Идиот.

Я такой идиот!

— У тебя в самом деле аллергия на солнце?

— Медицинское название — солнечная крапивница.

— Похоже на инфекцию.

— Нет. Это не так.

— И что произойдет, если ты пойдешь, например, на пляж?

— А что будет, если ты положишь руку на печку?

— Не треплешься?

— Не треплюсь. Это правда.

— Но это так… противоестественно.

— Ну.

— Ты с этим родился?

— Не совсем.

— И давно ты в последний раз выходил на солнце?

— Давным-давно. У тебя мелочь есть?

Мы стоим на углу Десятой и авеню Эй прямо у телефона-автомата. Перед тем как мы вышли на улицу, я отер почти всю кровь с лица и рук и застегнул пиджак на все пуговицы, чтобы скрыть кровь на футболке. Раны на ладонях затянулись коркой, однако залечиваются они, конечно, не так быстро. Как обычно. Они ноют и пульсируют, как и мое лицо и лодыжка. Однако сейчас мне не до моего самочувствия, так что настойчивые иголки, разбросанные по всему моему телу, отходят на второй план. Все мои мучения прекратятся, когда я выпью немного крови. Только времени у меня почти не осталось.

— Вот, держи.

Она протягивает мне на ладони целую горсть монет, я выбираю два двадцатипятицентовика.

— Какой у твоей мамы номер?

— Домашний или мобильный?

— Мобильный.

Тоном, будто она делает мне огромное одолжение, Аманда диктует номер. Я набираю его. А девочка становится с противоположной стороны телефона и тщательно делает вид, что она не со мной. Только с наручниками на наших запястьях это довольно сложно, хотя мы набросили футболку на цепь.

— Здравствуйте.

— Миссис Хорд. Это я.

Аманда вскидывает на меня глаза.

— Джозеф, я…

— Я нашел ее.

— О, я… Благодарю, Джозеф.

Аманда встревает.

— Она теперь довольна, да? У нее теперь гора с плеч?

Я пропускаю это мимо ушей.

— Вы хотите сами прийти и забрать ее?

— Да… я… я. Нет, вы должны привести. Вы можете это сделать?

Аманда изображает, как она с кем-то целуется.

— Она так сильно благодарна тебе, не так ли? Она просто не дождется, когда увидит меня?

— Конечно. Скажите адрес.

Она дает мне адрес: Восемьдесят Первая, Парк-авеню. Аманде все это наскучивает, она игнорирует меня взглядом, но прислушивается к каждому моему слову.

— Мы сядем на такси и будем у вас минут через двадцать.

— Хорошо. Хорошо. Джозеф?

— Да?

— Могу я..

— Что?

Она молчит.

— Вы хотите с ней поговорить?

Аманда, наконец, поворачивается ко мне.

— Нет. Нет. Просто. Вам лучше… немедленно привезти ее домой.

— Будет сделано.

Я вешаю трубку и хватаю с тротуара ее рюкзак.

— Идем.

— Не захотела говорить со своей обожаемой дочуркой?

— Похоже, что так.

— Не падай в обморок от удивления.

— Я и не собирался.

Я размахиваю рюкзаком в надежде поймать первое попавшееся такси. Оно останавливается. И, открыв дверцу, я жду, пока Аманда, наконец, надумает забраться внутрь. Она задумчиво переводит взгляд с меня на такси и обратно. Я жестом указываю ей на открытую дверцу. Она пожимает плечами и садится. Я следую за ней и даю таксисту адрес. Аманда смотрит в окно. Я погружаюсь в себя.

Вдруг мне становится понятно, что она повернулась и пристально на меня смотрит. Смотрит на мое вспухшее лицо, покрытые бурой коркой губы, что плотно поджаты в одну линию.