Мертвая зыбь

Он словно бы говорил про съехавшую в канаву машину. Или про разбитое лобовое стекло. Герлоф от досады чуть не плюнул. Бенгт никогда чувствительностью не отличался.

– Да уж… таких снимков лучше не надо.

– А ты знаешь, кто его обнаружил?

Бенгт нажал перемотку, и камера зажужжала.

– Не-а, – пожал плечам Герлоф и медленно пошел к краю каменоломни. Где же Юлия? – Ехал бы ты домой писать свой репортаж, Бенгт.

– Так и сделаю. Завтра почитаете.

Он открыл дверцу своей шикарной новой машины и завел мотор.

Герлоф миновал дом, красный сарайчик и пошел к выработке. Оттуда появилась голова в пилотке. Полицейский подтянулся, встал на край и помог вылезти второму, помоложе. Отряхнулся и посмотрел на Герлофа. Ни тот ни другой ему не были знакомы. Должно быть, из Боргхольма. Или с материка.

– Родственник? – спросил старший.

– Старый друг… родственники живут в Смоланде.

Полицейский понимающе кивнул.

– Смотреть тут особенно не на что.

– Несчастный случай?

– На работе. Несчастный случай на работе.

– Хотел передвинуть скульптуру поближе к краю, – сказал молодой и показал на ямку в траве. – Взялся за камень и…

– Ну да, – перебил его первый. – Споткнулся или поскользнулся… и загремел вниз, а камень на него.

– Секундное дело, – кивнул молодой.

Герлоф осторожно, опираясь на палку, сделал шаг вперед и заглянул вниз. Часовня. Самая большая скульптура Эрнста, модель марнесской часовни, лежит внизу. Место падения видно совершенно четко – яма в щебне.

А может быть, это след от падения Эрнста? Герлоф поднял глаза и оглядел каменоломню. Сколько надгробных камней, сколько памятников вырублено здесь за сотни лет… Он перевел взгляд на пролив, и ему стало немного легче.

Посмотрел на ряд каменных скульптур, выставленных в ряд на краю обрыва. Эрнст всегда ставил их на одинаковом расстоянии друг от друга, рядами, но вон там, поодаль, почему-то прогал…

Он подошел поближе. Оказывается, упала не только часовня. Еще одна скульптура, поменьше, тоже свалилась с обрыва и лежала внизу. Круглая штука… не совсем круглая, чуть продолговатая, как яйцо. Или голова тролля. Интересно, что здоровенная часовня уцелела при падении, а эта штуковина, намного меньше, раскололась надвое.

Ну что ж… Герлоф осторожно, чтобы не потерять равновесия, повернулся и пошел назад.

– А где Юлия Давидссон? – спросил он у полицейских.

– В доме, с Хенрикссоном.

– Спасибо.

Входная дверь была приоткрыта, Йон, должно быть, уже там. Герлоф медленно, с покряхтываньем поднялся по низким ступенькам. Потер ноги о коврик – надо бы счистить грязь с ботинок, но куда там – куски глины с травой будто приклеены к подметкам. Махнул рукой и вошел в прихожую.

Весь пол уставлен грязными ботинками. Герлофу пришлось разворошить их палкой. Нагнуться, развязать шнурки, снять обувь… об этом он даже мечтать не мог. В прихожей на стене висели старинные фотографии – каменотесы с кирками и лопатами.

Из комнаты доносились негромкие голоса.

Йон стоял и смотрел в окно, Юлия сидела на диване в обществе еще одного полицейского, лет шестидесяти, без пилотки – снял из вежливости.

– Привет, Леннарт, – кивнул ему Герлоф.

Наконец-то знакомое лицо. Леннарт Хенрикссон олицетворял правоохранительные органы на севере Эланда уже тридцать пять лет. Жил он к северу от Марнеса, у него была своя вилла, а контора помещалась в гавани. Он уже совсем поседел, отметил Герлоф, наверное, готовится к пенсии. Обычно вид у него полусонный, широкие плечи устало опущены, он словно показывает – как же мне все это надоело. И сейчас… Хенрикссон старался казаться внимательным и подтянутым, но чувствовалось, что он очень устал.

– Привет, шкипер, – кивнул он Герлофу без улыбки.

– Здравствуй, папа, – тихо произнесла Юлия.

Впервые за много лет она назвала его папой. Наверное, немного не в себе после случившегося. Герлоф подошел к столу.

– Хочешь сесть? – спросил Леннарт.

– Постою. В моем возрасте надо больше двигаться…

– Но ты хорошо выглядишь, Герлоф. Бодрый и здоровый…

– Спасибо, спасибо.

Наступило молчание. Герлоф услышал, как за спиной его скрипнула дверь – Йон, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

– Оказывается, Юлия твоя дочь, – произнес Леннарт.

Герлоф молча кивнул.

– «Скорая» уехала? – как-то робко спросила Юлия.

– Да… мы с Йоном встретили ее на дороге.

– Значит, его увезли.

– Увезли… А врач был? – спросил Герлоф, глядя на Хенрикссона.

– Был… молодой совсем, временно в Боргхольме. Раньше я его не видел. А что врач? Врач и врач. Констатировал смерть, и все его дела.

– Что сказал? Несчастный случай?

– Да… несчастный случай, говорит. И сразу уехал.

– Он же всю ночь лежал под дождем…

– Ну да. – Леннарт понял, что речь идет не о враче. – Наверное, все это случилось вчера вечером…

– И крови нет, – задумчиво сказал Герлоф. – Бенгт говорит, дождем смыло…

Герлоф и сам не знал, зачем все это говорит, на что намекает… Наверное, хочу показать, что и я что-то значу, подумал он. Желание быть значительным покидает человека последним.

– Кровь была, – сказала Юлия. – Изо рта…

Герлоф кивнул. В прихожей кто-то потоптался, и на пороге появился молодой полицейский.

– У нас все, Леннарт. Мы уезжаем.