Потянулись томительные минуты — одна, вторая, третья… Скосив глаза, Сергеев видел светящийся циферблат под железной решеткой своих «Кировских» часов на запястье руки, поднятой выше головы. Никогда бы он не подумал, что самому, да еще с оперативниками придется стоять вот так под прицелом часового и чего-то ждать…
Впереди, в узком коридоре между эшелонами, послышались шаги: приближалась целая группа.
— Стой, кто идет? — на еще более высокой ноте завопил часовой. И полной неожиданностью для Сергеева был ответ:
— Комбриг Воронин.
— Пароль?
— «Сталинград».
— Товарищ комбриг, что ж вы так долго? Я ж не знаю, как вас жду!.. Товарищ старший лейтенант Сергеев, подходите и вы тоже! Я ж иначе не мог!..
— Понимаю, служба… — опустив руки и подходя к часовому, сказал Сергеев. Сам подумал: «Ведь Воронина госпитализировали после Серафимовича, где его ранило. Значит, груз настолько важен, что сам начальник управления прямо с госпитальной койки прибыл на станцию его встречать…»
Сергеев официально доложил Воронину о налетчике, обстрелявшем часового, и о том, как бандиту удалось скрыться, обрушив за собой штабель шпал.
— Расследуйте и доложите, — сдержанно ответил Воронин. — Покормите часового, видите, человек на пределе… Молодец, солдат… Фамилия как?..
— Красноармеец Черемных…
— Буду ходатайствовать о представлении к правительственной награде… Так… Где документы?..
Он взял у часового накладные, передал их стоявшему рядом человеку в штатском, сказал:
— Товарищ капитан, проверьте груз.
Тот, открутив обычную проволоку на задвижке вагона, откатил дверь теплушки, исчез в темном проеме, включил карманный фонарь.
— А напарник у тебя где? — спросил Воронин у часового.
— Задело в бомбежку осколком, остался на разъезде…
— Сколько суток один ехал?
— Трое суток…
При свете карманного фонарика, который направил капитан в штатском на часового, Сергеев увидел страшно исхудавшего красноармейца в обмундировании «мешком» — типичного «интеллигента» — узкоплечего, в очках, сквозь стекла которых лихорадочно блестели белки глаз на черном от грязи и угольной пыли лице, уж действительно — кожа да кости…
Капитан спрыгнул на землю, доложил:
— Груз в порядке. Количество мест, маркировка — по документам. Пломбы не нарушены.
— Ну вот и ладно… Понадобится ли вам для доставки на место оперативная группа Сергеева?
— Нет, товарищ полковник. Как спланировали, обойдемся своими силами.
— Тогда приступайте… А ты, сынок, — уже неофициально сказал Воронин, — пойдешь вот со старшим лейтенантом. Приведи себя в порядок, поешь и пока отдыхай. Понадобишься — вызовем… Копию накладной с моей подписью возьми. Спасибо за службу!
— Служу Советскому Союзу! — страшно обрадовавшись, что кончились тревоги и мытарства, бодро ответил «красноармеец Черемных».
— Разрешите идти, товарищ полковник? — вскинув руку к фуражке, спросил Сергеев.
— Конечно. Возвращайтесь на свой участок. После дежурства зайдете ко мне. Опросите свидетелей, кто видел этого налетчика, доложите свои соображения…
— Есть.
— Сам-то заметил, кто тебя обстрелял? — спросил Воронин у часового.
— Близко видел. Как только не попал? Пуля у самой головы в стенку вагона стукнула. Как раз в эту секунду вагон дернуло, а он уже и на площадку прыгнул, да я его ногой спихнул… Похож на гориллу, челюсть, как у Муссолини…
— Молодец, что не растерялся. Звать-то тебя как?
— Аркадием…
— Отдыхай, Аркадий, потом уж будем решать, куда тебя определить…
Сергеев со своими оперативниками и часовым эшелона с «металлоломом» вернулся на вокзал, где первым делом накормил «студента» и отправил его в санпропускник тут же при вокзале, велев после бани вернуться на оперативный пункт железнодорожной милиции. «А парень при всей своей отваге и добросовестности стрелять в человека не смог: бандита и то с площадки ногой спихнул, а стрелял вверх… Непросто убивать, особенно таким молодым».
В оперпункте железнодорожной милиции дождался Аркадия Черемных, отправил его прямо в управление с запиской дежурному, чтобы устроил на ночлег…
В час ночи пришел лейтенант Фалинов, придерживая правой рукой левую, перетянутую жгутом выше локтя, и своим появлением натолкнул Сергеева на предположение, кто же был «медвежатник», напавший на часового эшелона с ржавым железом.
Рукав гимнастерки Фалинова разорван, предплечье в крови, но вид у коллеги-оперуполномоченного довольный и даже загадочный, как будто он узнал какую-то новость и до времени не спешит о ней говорить.
— Кто это тебя?
(После выезда в Серафимович и стычки с немцами на хуторе Горбатовском они стали обращаться друг к другу «на ты»).
— Хрыч порезал… В аптечке должен быть индивидуальный пакет, свой потратил на одного раненого…
— Где ж ты его нашел? Задержали?
— А куда он денется. Сидит в КПЗ при нашем железнодорожном оперативном пункте.
— Слушай-ка, если Хрыч объявился на станции, уж не сам ли Кузьма Саломаха караулил вагон в эшелоне с «металлоломом»? Поручиться не могу, но сдается мне, и часовой Аркадий Черемных приметил, да и сам я видел вроде бы самого «дядю Володю»? Может такое быть?