Мертвая комната

Помня наставления доктора, чувствуя под рукой неравномерные удары сердца матери и видя, как быстро меняется цвет ее лица от белого к красному и от красного к белому, Розамонда решила, что не произнесет больше ни слова, которое напоминало бы о горестях и страданиях прошедших лет. И описав беседу с мужем, закончившуюся раскрытием тайны, заставила мать говорить о будущем, о времени, когда она снова сможет путешествовать, о счастье совместного возвращения в Корнуолл, о маленьком празднике, который они могут устроить по прибытии в дом дяди Джозефа в Труро, и как потом она уедут в Портдженну, или, возможно, в какое-нибудь другое место, где смогут забыть обо всех печалях.

Розамонда продолжала говорить, а мать слушала ее с растущим интересом, когда вернулся дядя Джозеф. Он принес с собой корзину цветов и корзину фруктов, которые с триумфом поставил в изножье кровати племянницы.

– Я гулял, дитя мое, под прекрасным ярким солнцем, – сказал он, – и ждал, чтобы твое лицо стало счастливым, каким я хочу его видеть до конца моих дней. Похоже, Сара, я привел правильного доктора! Рядом с ней тебе уже лучше. Подожди еще немного, и она поднимет тебя с постели, и твои щеки будут такими же румяными, сердце таким же легким, а язык таким же быстрым, как у меня. Посмотри, какие прекрасные цветы и фрукты я купил: они приятны глазам, приятны носу, а приятнее всего положить их в рот! Сегодня у нас праздник, и мы должны сделать комнату яркой и праздничной. Скоро тебе подадут обед. А после ты будешь крепко спать, но перед этим Моцарт сыграет тебе колыбельную. А когда ты проснешься, я принесу тебе чашку чая. Ах, дитя мое, дитя мое, как хорошо, что наконец-то наступил этот радостный день!

Бросив сияющий взгляд на Розамонду, старик занялся украшением комнаты. Сара же не могла отвести глаз от лица дочери и, быстро поблагодарив дядю, она обратилась к ней:

– Я счастлива рядом с тобой, дорогая, но я отрываю тебя от твоего ребенка. Не стоит мне разлучать вас надолго. Возвращайся, любовь моя, к мужу и ребенку, а меня оставь наедине с благодарными мыслями и мечтами о лучших временах.

– Будь добра, последуй просьбе матери, – вмешался дядя Джозеф, прежде чем Розамонда успела ответить. – Доктор говорит, что она должна отдыхать днем, так же, как и ночью. И как мне заставить ее закрыть глаза, когда она не может насмотреться на тебя?

Розамонда согласилась вернуться на несколько часов в гостиницу, при условии, что вечером она снова займет место у постели матери. Но все равно она дождалась, пока подадут обед, уговорила Сару его съесть, после помогла ей устроиться в постели и только после этого заставила себя уйти.

На прощание руки матери обвились вокруг ее шеи, щека ласково прижалась к ее щеке.

– Ступай, моя дорогая, ступай сейчас же, или я стану слишком эгоистичной, чтобы расстаться с тобой даже на несколько часов, – прошептал нежный голос. – Моя дорогая Розамонда! У меня нет достаточно прекрасных слов, чтобы благословить тебя; нет правильных слов, чтобы поблагодарить тебя, как следовало бы! Счастье долго не приходило ко мне – но наконец-то вот оно!

Прежде чем выйти за дверь, Розамонда остановилась и оглядела комнату. Стол, камин, маленькие гравюры в рамках на стене украшены цветами. Музыкальная шкатулка заиграла первые сладкие ноты Моцарта. Дядя Джозеф сидел на своем привычном месте у кровати с корзиной фруктов на коленях. Бледное, измученное лицо на подушке было освещено нежной улыбкой. Мир, уют и покой – все это счастливо сочеталось в комнате больной, и все это вселяло в Розамонду надежду на спокойное и счастливое будущее.

Прошло три часа. Ясный летний день начинал клониться к вечеру, когда Розамонда вернулась к постели матери. Она тихонько вошла в комнату. Единственное окно выходило на запад, и с той стороны кровати стояло кресло, которое занимал дядя Джозеф. Он поднес пальцы к губам. Мать спала, положив руку на руку старика.

Розамонда заметила, что дядя Джозеф устал. Невозможность пошевелиться, не разбудив племянницу, казалось, начинала утомлять его. Девушка сняла шляпку и шаль и жестом предложила ему уступить ей место.

– Давайте же! – прошептала она, когда старик покачал головой. – Позвольте мне посидеть с ней, а сами можете насладиться прохладным вечерним воздухом. Не бойтесь разбудить ее. Ее рука не сжимает вашу, а только покоится сверху. Давайте осторожно поменяемся: это ее не потревожит.

Она просунула свою руку под руку матери, пока говорила. Дядя Джозеф улыбнулся, поднимаясь со стула.

– А ты всегда добиваешься своего. Уж слишком ты быстра и сообразительна для такого старика, как я.

– Давно она заснула? – спросила Розамонда.

– Пару часов назад. Но сон ее очень беспокоен: говорила во сне и вертелась, такой безмятежной стала только минут десять как.

– Может, ей мешает свет? – предположила Розамонда, оглядывая ярко освещенную последними лучами солнца комнату.