Мерлин

слышанную от дедушки. Однако я помнил и, нагнувшись, поцеловал Давида в щеку.

— Прощай, добрый друг, — прошептал я, резко встал и шагнул за дверь — не из-за недостатка уважения, но потому, что Давид отошел в мир иной и я его проводил. Теперь мне предстояло заняться земны­ми делами, если я хотел спасти хоть что-нибудь из-под обломков вче­рашнего крушения.

ГЛАВА 11

Скажите мне, что я мог сделать? Вы, видящие все так ясно, ответьте.

Прошу, дайте мне свой безошибочный совет. Вы,

кто покрывает себя вечным неведением и выставляет его напоказ, словно бесценную ризу, кто почитает свою слепоту за добродетель, кто зовет благоразумием свой страх, скажите: что вы сделали бы на моем месте?

Великий Свет, избавь меня от злобы мелких людишек!

Враг бесконечно изобретателен, он не дремлет и неустанно плетет козни. Однако злу свойственно в конечном счете действовать себе на погибель, а великому злу — особенно. А Господь Иисус Христос, Царь Небесный, направляет все сообразно Своей воле, так что все в конечном счете обращается к Одному. Это следует помнить.

Однако в блеклом свете того безрадостного утра я пребывал в от­чаянии. Вскоре местные князьки услышат о соперничестве между братьями. Всегда найдутся те, кто сумеет успешно применить самое, казалось бы, негодное орудие. Игерна станет в их руках клином, кото­рый они вобьют между Утером и Аврелием, чтобы поссорить их, а поссорив, взбунтуются против Аврелия и поддержат Утера, чтобы скинуть и его, как только будет покончено с Аврелием.

И королевство вновь рассыплется на множество раздробленных, воюющих между собой племен и княжеств. Остров Могущественного погрузится во мрак.

Итак, Аврелий полюбил Игерну и стремился назвать ее своей. Не зная о любви брата, он окружил ее пылкими ухаживаниями. Горлас одобрял его намерения и даже всячески торопил свадьбу. Выдать свою дочь за Верховного короля значило для него возвыситься без­мерно. В любом случае Горлас никогда не отдал бы ее Утеру.

А Утер, которому упрямство не позволяло пойти к брату, а гор­дость — к отцу Игерны, терзался в горьком молчании.

Видя, что дело Утера безнадежно, я поддержал Аврелия. Утер до­садовал, но ничего прямо не говорил. Он любил Игерну, но еще силь­

нее любил брата. Связанный тремя крепкими канатами — долгом, честью и кровью, — он вынужден был стоять в стороне и смотреть, как брат похищает свет его жизни.

Разумеется, мнения Игерны никто не спрашивал. Она могла лишь повиноваться отцовской воле, а желание Горласа было вполне ясным. Как только он увидел возможность этого брака, он принялся всеми средствами прокладывать ему путь.

Вскоре Аврелий с Игерной обручились; венчаться решили в празд­ник Пятидесятницы.

Про свадьбу рассказывать не буду; вы можете услышать про нее от бродячих арфистов, которые изрядно приукрасили и расцветили под­линные события. Однако народ хотел запомнить этот союз именно та­ким.

По правде сказать, Аврелий толком и не женился. В первые меся­цы после коронации он был беспрерывно занят: укреплял страну, строил и перестраивал в Лондоне, Эбораке и других городах, учреж­дал церкви, где была в них нужда.

В новые церкви он назначил епископов: на место Давида в Ллан- дафе Гвителина, в Город Легионов Дубриция, в Эборак Самсона — людей добрых и благочестивых.

Утер провел в терзаниях остаток зимы. Весна не принесла ему ра­дости. Он отощал, стал раздражительным, словно пес, которого дер­жат на цепи и не подпускают к хозяйскому очагу. Он огрызался, стой­ло к нему обратиться, и слишком много пил в надежде, что вино при­тупит боль от сердечной раны. Но оно лишь усиливало его мучения. Более несчастного и неприятного человека трудно было сыскать.

Зимнее нападение на Горласа не забыли. Весной, как сошел снег, возобновились набеги на среднюю и западные части объединенного ко­ролевства. Вскоре стало известно, что их возглавляет Пасцент, един­ственный уцелевший сын Вортигерна. Снедаемый жаждой мести, он привлек на свою сторону некоего Гиломара, мелкого ирландского правителя, всегда готового поживиться за чужой счет.

Вероятно, Горлас по дороге в Лондон случайно наткнулся на Пас- цента, который с немногочисленными сподвижниками дожидался прибытия Гиломара. Пасцент, испугавшись, что война закончится, не начавшись, предпочел атаковать Горласа, но потерпел поражение, хо­тя и остался в живых. Аврелий не очень страшился Пасцента. Един­ственная опасность состояла в том, что к нему могли потянуться мя­тежные вожди. Вот почему Верховный король решил скоро и реши­

тельно разделаться с Пасцентом и Гиломаром, пока никто другой не успел к ним примкнуть.

Так что весной Аврелий готовился к свадьбе и к войне. Свадьба могла бы и подождать, но война — нет. Тогда я и принял решение, ко­торое навлекло на меня всеобщую ненависть и презрение, хотя тогда оно было единственно разумным.