Мерлин

— Мирддин! — Он говорил ласково, словно мать, утешающая дитя. — Ты исцелишься. Но прежде надо вырезать язву, что отравляет тебе душу.

— Мне и так хорошо, — буркнул я, задыхаясь. Ветер ревел, ледяной дождь хлестал сплошным потоком.

Аннвас Адениаок худощавой рукой взял меня за плечо.

— Не может быть хорошо в аду, Мирддин. Ты довольно нес свое бремя. Пора снять его.

— Пусть оно тяжело, но это бремя — все, что у меня осталось! — вскричал я. Слезы ярости и боли мешались с дождем на моих щеках.

Отшельник встал и вошел в пещеру. Я сидел снаружи, покуда он меня не окликнул. Когда я поднял голову, у самого входа уже ярко горел костер.

— Иди из-под дождя, — позвал Аннвас. — Я что-нибудь сварю, чтобы подкрепиться за разговором.

Я поймал себя на мысли, что уже не помню, когда ел горячее. Ноги сами несли меня к огню. Не знаю, где гость раздобыл горшок для мясной похлебки, да и само мясо, где взял зерно, чтобы испечь хлеб, но, покуда я смотрел, как он готовит, и обонял аромат трапезы, во мне совершалась борьба, и наконец я сбивчиво начал рассказ... Господи помилуй, я рассказал ему все.

Весной Ганиеда отправилась на север, к отцу в Калиддонский лес. Вероятно, всякой женщине хочется рожать среди близких. Я возражал, но мою жену было не переспорить, и вышло по ее.

Я снарядил ее в путь, лично позаботившись о каждой мелочи, потому что сам не мог их сопровождать. Она всячески старалась рассеять мою тревогу.

— Летом в Годдеу замечательно. Приезжай, как сможешь, душа моя. Эльма обрадуется. — Она поцеловала меня. — Спасибо, что беспокоишься, но ничего со мной не случится.

— Это не утренняя прогулка в лесу.

— Ты совершенно прав, но я на таком маленьком сроке, что совсем не буду уставать в седле. — Она выпрямилась и разгладила платье на плоском еще животе. — Видишь? Еще ничего не заметно. К тому же ты сам знаешь, я без промаха бью копьем. Со мной будет все хорошо.

Господи, мне надо было ехать с ней!

— Я и мысли не допускаю рожать без Эльмы, — продолжала она. Повитуха Эльма принимала саму Ганиеду и во многом заменила ей мать. Как я говорил, женщине, когда приходит ее срок разрешиться от бремени, хочется быть с родными. — Напрасно ты тревожишься, Мирддин. Гвендолау выедет нам навстречу. И если я не тронусь в самом скором времени, он успеет доехать досюда.

— Хорошо бы, — заметил я.

— Так поезжай с нами.

— Ах, Ганиеда, ты же знаешь, что я не могу. Крепости, кони... дружину надо учить.

Она подошла ближе, положила руки мне на плечи и легонько опустилась на мои колени (я сидел в кресле).

— Поедем со мной.

Я вздохнул. Этот разговор начинался не в первый раз.

— Приеду, как только смогу, — отвечал я. Нам предстояло расстаться на каких-то несколько месяцев. Ганиеда должна была отправляться сейчас, пока дорога безопасна и не очень трудна, я — осенью, завершив намеченные на лето дела. Ребенку предстояло появиться на свет в середине зимы — я бы приехал в Годдеу загодя.

Хлеба уже всходили, когда она наконец тронулась в путь. Я отправил с ней тридцать дружинников, она прихватила четырех своих женщин. Вполне достало бы и половины воинов, но береженого Бог бережет, решил я, и Мелвис меня поддержал.

— На твоем месте я поступил бы так же, — сказал он.

Пора набегов еще не приблизилась, так что серьезная опасность путникам не грозила, к тому же я проложил для них маршрут подальше от побережья. Неспокойные места начинались у Вала, но там их должен был встретить Гвендолау с пятьюдесятью бойцами. Страшиться было нечего.

Итак, ясным утром Ганиеда со спутниками покинула Маридун. Я вышел провожать, ощутил на губах тепло ее поцелуя, после чего она села на коня и вместе со всеми выехала со двора на старую дорогу.

Это была веселая компания. А почему бы нет? Ганиеда ехала домой, чтобы произвести на свет нашего ребенка, и мир был прекрасен. Она махала мне рукой, пока не скрылась из виду, и я махал, покуда отряд не свернул за холм. Потом я помолился о ее благополучии в пути — не первый и не последний раз, заметьте — и принялся за дела.

Весна сменилась летом. Тридцать моих дружинников вернулись и рассказали, что путешествие прошло успешно. Они довезли Ганиеду до отцовского дома и пробыли там несколько дней, набираясь сил для обратной дороги. Кустеннин безмерно обрадовался дочери, он слал приветы и сообщал, что все хорошо в его доме и королевстве. Лето выдалось тихое — разбойники их не тревожили.

Я успокоился и с легким сердцем принялся за дела, чтобы как можно скорее отправиться к Ганиеде.

Мы с Мелвисом трудились не покладая рук, с восхода и до заката, так что каждый вечер падали без сил. Не раз Пеллеасу приходилось меня будить, когда я засыпал за обеденным столом, и сонного провожать в спальню. Харита вела королевское хозяйство и следила, чтобы мы ложились сытыми, не заботясь о том, откуда берется еда, не то, боюсь, мы бы просто умерли с голода.

Дозорные башни на побережье были почти закончены, мы начали устраивать подставы по дороге. Прибыли новые необученные дружинники, наш табун увеличился на двадцать восемь голов, пришлось расчищать участки под будущие пастбища.