Меркьюри и я. Богемская рапсодия, любовь и котики

Здоровье Фредди продолжало ухудшаться. Он очень похудел, ему тяжело было спать, поэтому я решил окончательно переехать в свою комнату. Иногда я ночевал с ним, но обычно просто ложился рядом на одеяло. Ему было спокойнее в моих объятьях. Мою новую спальню Фредди прозвал «морозильной камерой», потому что даже зимой я спал с открытым настежь окном.

Как-то в воскресенье он проснулся и, спустившись вниз, обнаружил, что я до сих пор в постели — подхватил где-то грипп. Он пришел, лег рядом, прижался ко мне и поцеловал со словами:

— Эх ты, бедняжка!

Казалось, он нисколько не боится гриппа. Мы все понимали, что ему необходимо избегать любой инфекции, особенно гриппа и простуды, ведь они могли оказаться фатальными, но в тот день он совсем не беспокоился о себе. Его иммунитет справился, и он не заразился.

Выхаживая меня от гриппа, Фредди решил, что моей комнате не помешает обновление. И загорелся идеей обставить ее современной мебелью в стиле бидермайер[69], которую собирался заказать у компании-изготовителя в Челси. Он самостоятельно разработал дизайн журнального столика и спального гарнитура — черпал идеи из книг о стиле бидермайер и делал зарисовки журнального столика в блокноте. Эскиз получился замечательный: круглый двухъярусный столик с ножками, окрашенными под черное дерево и декорированными золотыми звездочками. Спальный гарнитур и так выглядел бесподобно, но Фредди казалось, что не хватает последнего штриха. Он принес сумку с бронзовой фурнитурой для мебели и выбрал несколько крупных украшений. Вдобавок Фредди купил мне новое зеркало и три антикварных комода — опять-таки в стиле бидермайер. А через несколько недель зарезервировал у поставщика еще несколько предметов мебели.

Отправляя Терри получать заказ, в доказательство, что перенял от меня хоть что-то полезное, он произнес:

— Не забудь попросить скидку!

Переезжая в свою комнату окончательно, я не стал забирать свои фотографии с прикроватной тумбочки в спальне Фредди. Не хотелось, чтобы он думал, будто я отдалился от него. Единственное, что я взял с собой, — маленький будильник от «Картье». Постепенно Фредди начал переносить фотографии в мою комнату одну за другой.

Этот переезд в Розовую комнату ознаменовал окончание практически всех наших сексуальных отношений. Секс не только перестал доставлять ему удовольствие, но превратился в мучительное испытание. Теперь мы довольствовались самым приятным занятием: нежными поцелуями, сердечными объятиями. И они ни в чем не уступали нашему сексу, каким бы страстным он ни был.

Лечение Фредди от СПИДа вышло на новый этап: под левой ключицей ему установили небольшой катетер с резиновой пробкой. Приспособление очень компактное и практически незаметное, по крайней мере, нашим объятиям оно точно не мешало. Катетер облегчил внутривенное введение лекарств и, что еще важнее, позволял Фредди передвигаться. Сунув лекарство в карман и спрятав трубку, ведущую к катетеру, он даже мог куда-то выезжать.

Первоначально я помогал Джо и Фиби давать Фредди некоторые препараты — разводил в воде белый порошок, приносил ему таблетки. Но с внутривенными вливаниями и катетером все стало намного сложнее.

Мне предлагали самому делать ему внутривенные вливания, но я попросил извинения и отказался. Не хотел брать на себя такую ответственность. К тому же был риск занести инфекцию. Я работал на улице, запускал руки по локоть в навоз для удобрения клумб и, случалось, вымокал по пояс от барахтанья в грязной воде пруда с карпами кои. Сад — питательная среда размножения всевозможных микробов. Чтобы давать Фредди лекарства каждые несколько часов, мне пришлось бы постоянно намываться. Даже Джо, у которого от постоянной работы на кухне были кристально чистые руки, каждый раз по полчаса обрабатывал их стерильным раствором. Я беспокоился, что не смогу так тщательно мыться. Это был неоправданный риск.

Фредди все правильно понял, и вроде бы мое решение нисколько не задело его.

По мере того, как здоровье Фредди продолжало ухудшаться, я часто разговаривал с Мэри наедине. Я снова и снова уверял ее, что всегда готов ей помочь. Если ей будет что-то нужно, стоит только попросить.

Летом совершенно неожиданно Фредди повысил мне жалованье с 600 до 1000 фунтов в месяц. К сожалению, это стало причиной ссоры Фредди и Мэри.

Бухгалтеры были в отпуске, поэтому Фредди сам подписывал платежные чеки. Я не пытался выяснить, сколько мне платят. Знал, что Джо и Фиби получают больше, но они и были на ногах двадцать четыре часа в сутки. Я не хотел заглядывать в их карманы, не мое это дело. Я был просто парнем Фредди и довольствовался тем, что выпало на мою долю. А за садом Фредди я бы вообще ухаживал бесплатно, главное — видеть, какое удовольствие это ему доставляет.

В тот день, когда Фредди подписал чеки, я лазил в пруду с карпами кои в своих болотных сапогах. Он позвал меня в дом. У парадной двери я безуспешно пытался снять сапоги.

— Да оставь ты эти чертовы сапоги, — махнул рукой Фредди. — Иди сюда и обними меня покрепче. Есть новости.

Так, прямо в сапогах, я подошел к нему, и мы обнялись.