Мерано издали и вблизи

Шахматный обозреватель Виктор Хенкин, симпатичный мастер с застенчивой улыбкой, всегда казался мне олицетворением скромности. Скромность — понятие само по себе привлекательное, слов нет... Но когда ее слишком много в литературном ли, шахматном ли деле, это уже не очень хорошо. Он может писать о шахматах так, что зачитаешься, заметку ли, небольшую статью. На более крупные формы его недоставало. И думал я по дурацкой своей непросвещенности, что ходил человек по жизни легко, не перегибался, день у него был похож на день, потом месяц на месяц, в конце концов годы на годы.

И вот в Ленинграде подошел он ко мне и попросил:

— Знаешь, пригласили на одну встречу, составь компанию. Боюсь, что я там мало кого узнаю, да и меня, скорее всего, забыли, посидим немного и уйдем. — Виктор застенчиво улыбнулся.

И пошли мы с ним в Ленинградский окружной Дом офицеров. Сказал он мне по дороге, что там встречаются ветераны его армии. Метрах в ста от Дома к Хенкину бросился увешанный орденами полковник.

— Виктор! Ты? — выдохнул ликующе, расцеловал, взял под руку. — Ты знаешь, как обрадуются! Что же ты не приезжал? Сколько раз писали тебе!

— Неудобно как-то было.

В фойе Виктора Хенкина обступили. Поцелуи, цветы, рукопожатия. Посмотрел я на Виктора, и такой комок встал в горле, словами не сказать. И у него глаза влажные. Ему бы залезть в карман за платком, а не дают, все руки жмут, генералы, офицеры, солдаты. Повели Виктора в президиум, в первый ряд посадили. Я услышал от соседа:

— Чего он ордена не надел? Такая встреча, и не надел.

— А много их у него?

— Ха! А вы, выходит, его товарищ и не знаете?

Мне стало стыдно. А потом выступал с докладом председатель совета ветеранов:

— Мы счастливы, что сегодня среди нас находится прославленный разведчик Виктор Хенкин, который не раз образцово выполнял задания особой важности, а о том, сколько ценных сведений он добыл и сколько «языков» доставил, о том не раз и дивизионная и армейская газеты писали. К нам в Ленинград Виктор Хенкин прибыл в качестве корреспондента «Комсомольской правды» на матч Карпов — Спасский. Мы желаем ему написать об этих прекрасных шахматистах так, чтобы у них прибавилось настроение и чтобы один из них обязательно отобрал у Фишера корону чемпиона мира.

Домой мы долго шли молча.

— Виктор, — сказал я наконец, — ты веришь, что я твой товарищ и что плохого совета не дам? Жил ли на свете такой шахматист, которого ты любишь, а потому знаешь лучше других?

— Жил, конечно.

— Может быть, назовешь?

— Филидор, шахматист редкого таланта.

— Есть книга о нем?

— Не встречал.

— Так прими совет. Сядь за книгу о человеке, как бы сказать повежливее, имевшем талант и не всегда находившем в себе силы для его реализации. Достиг ли он всего, на что имел право? Нет. Не чувствуешь в этом драматизма? Да и на себя посмотри со стороны... ведь можешь, можешь, только, как и Филидор, в силы свои не слишком веришь.

— Ты думаешь так? — стеснительно улыбнулся он.

Купите, если достанете, книгу Виктора Хенкина о Франсуа Филидоре.

Так же мало знал я тогда, в семьдесят четвертом, и возможности Карпова. Но он, проиграв первую партию, выиграл потом четыре.

Помню, как в пресс-центре анализировал последнюю из них — одиннадцатую — Михаил Таль. После того как Карпов пожертвовал на двадцать седьмом ходу фигуру, Таль долго и безуспешно старался найти ответ на вопрос: а есть ли после этой жертвы у Спасского, игравшего черными, хоть какие-то надежды? Искал, искал и не нашел. И тогда сказал удовлетворенно:

— Здорово, здорово играет Карпов, матч кончен.

Черные продержались еще восемь ходов и сложили оружие. Карпов выходил в финал соревнования претендентов.

После той победы Семен Фурман, гроссмейстер и тренер Анатолия Карпова, сказал:

— Да, мы с Карповым неоднократно заявляли, что рассматриваем этот цикл как подготовительный. И ничто не изменилось. Вот мы и готовимся. Правда, есть пословица, что аппетит приходит во время еды.

Борис Спасский:

— Победил меня Карпов вполне заслуженно. Мне почему-то хотелось поимпровизировать. Увы, успеха такая игра не принесла. Худшее наступило позднее. Спустя два — два с половиной часа после начала партии перед глазами у меня была сплошная пелена. Лишь усилием воли я заставил себя играть дальше.

Как было не вспомнить рассказ Вацлава Ружевского?

Предстоял матч Карпов — Корчной за право бросить перчатку Фишеру.

До того как он начался, Корчной заявил:

— Скажу так: наш матч с Фишером будет очень интересным.

Эта фраза «наш матч с Фишером», опубликованная в центральной газете, пошла гулять по другим изданиям. Бестактность заявления очевидна, Корчной говорил им, что Карпова соперником не считает. Вполне допускаю: Корчной, выигравший до этого в Одессе матч у экс-чемпиона мира Петросяна, верил в легкую победу.

Правда, в другом интервью Корчной назвал Карпова молодым, исключительно талантливым шахматистом. «Но неровен час, ему может повредить чрезмерная слава».