— Серокожий запустил тысячи ракет в небо. И все это железо теперь висит у нас над головой на разных орбитах. И среди безобидного мусора тысячи ядерных боеголовок на боевом взводе. Их надо убрать. Весь этот мусор надо убрать.
— Куда?
— Сам думай, — оскалился я. — Это ж ты у нас умный, Профессор Лэншер.
— Да ну тебя, — отмахнулся Эрик. — Я серьёзно.
— Если серьезно, то хочешь — продай. Ядерное оружие сейчас любая страна с руками оторвет. Не хочешь — на Солнце запули. Но орбиту надо очистить. Можешь с Чарльзом посоветоваться. Он мужик головастый, глядишь, еще чего дельного посоветует.
— Обязательно посоветуюсь, — кивнул Эрик.
— Ладно, береги себя, братишка, — обнял я его и пошел к выходу. Не люблю долгих прощаний.
— И ты себя, — услышал я в спину его слова.
Я ушел не далеко. Меньше, чем на квартал и остановился.
— Ты хотел поговорить? — остановилась напротив меня незнакомая женщина в повседневной одежде мелкого офисного работника.
Мистик. Маскировка почти идеальная, но мой нюх не обманешь. Может ее это нервирует? Но ведь к Чарльзу она относится спокойнее, хоть тот ее тоже легко отличит под любой маской.
— Хотел, — подтвердил я. Действительно, во время прошедшего обеда я незаметно сунул ей клочок бумажки именно с такими словами «надо поговорить».
— Я слушаю, — скрестила она на груди руки.
— Курт, — коротко ответил я, и она вздрогнула. — Ты собираешься ему сказать? — Мистик сузила глаза и напряглась. Был бы у нее хвост, он во всю бил бы сейчас по земле и по бокам, иллюстрируя ее состояние.
— Чувствовала я, что ты опасен, — медленно проговорила она. — Еще при первой нашей встрече. Слишком у тебя прицельный взгляд был, — я молчал, ожидая конкретного ответа на конкретный вопрос. — И много ты знаешь?
— Достаточно, — отрезал я. — Так собираешься?
— Не знаю, — отвела она взгляд.
— Курт — хороший парень, — сказал я. — Он заслуживает правды… и матери.
— Поймет ли Эрик? — прикусила губу она.
— Лучше ты, чем кто-то, — она резко вскинулась и со злостью уставилась на меня.
— Ты не посмеешь! — прошипела Мистик.
— Я сегодня улетаю. Это ваши дела, — пожал плечами я. А потом уставился ей прямо в глаза. И мой взгляд был очень тяжелым. И очень неприятным. — И не смей на меня хвост поднимать. Забыла, кто я? Могу напомнить, — она отвела взгляд и «прижала уши».
— Я помню, — глухо ответила она. — Я не враг тебе.
— Хорошо, — кивнул я и, развернувшись, пошел прочь, к машине, которая ждала меня за углом.
Это было утром. До встречи со Старком.
Сейчас я ехал на кладбище. На могилу Авраама Эрскина, старого друга, которого я позволил убить. Его жена и дочь так и остались жить в Нью-Йорке. Правительство их не «кинуло»: дало гражданство, честно выплачивает пенсию за смерть кормильца, хоть и не особенно большую. Но с теми акциями Старк Индастриз, что я им «завещал» от имени Авраама, еще до своего бегства на войну от совести (а «завещание» и сами акции подготовил еще до смерти самого Эрскина), получалось вполне достаточно на нормальную, почти безбедную жизнь. По крайней мере на выплату ипотеки за дом и образование для Эсмы и её детей вполне хватало. Не миллионы, конечно, но миллионы давать было бы опаснее. Не справилась бы оставшаяся без мужа Анита с миллионами. Отобрали бы их у нее, тем или иным способом.
А так, под моим периодическим приглядом, жизнь у них складывалась не так уж и плохо. По крайней мере за это мне не было стыдно.
Доехав до места, я вышел из машины, оставив водителя внутри, и двинулся между рядами надгробий к хорошо знакомому месту.
Будь он сейчас жив, что бы сказал о том, как я распорядился его открытием, его наследием? Что бы он мне сказал?
Я стоял у его могилы и молчал. На душе было муторно.
В тот день, после встречи с Вождем Народов, Суо сначала долго молчала. Потом задавала вопросы. Я ответил всего на один: «При чем здесь этот де Сент-Экзюпери?». «Мы в ответе за тех, кого приручили», — были мои единственные слова в тот день. Единственные, но отвечающие сразу на всё и всё же объясняющие…
— Ты собрался в Союз, ВиктОр? — спросила, тихо подошедшая сбоку Николь. Наивно было бы полагать, что покупка билетов на имя Виктора Ивановича Крида по советскому паспорту пройдет мимо Директора ЩИТа. Я и не надеялся.
Я кивнул, отвечая на ее вопрос.
— Почему? Ты же бежал оттуда? — я просто пожал плечами. — ВиктОр, объясни мне пожалуйста, что происходит. Я не враг тебе.
— Мы в ответе за тех, кого приручили, — хмуро повторил я свою мысль в слух. — Мы в ответе за тех…
— Я не понимаю, ВиктОр, — вздохнула Николь.
— Сталин, — тихо сказал я. — Это я в 51-ом вколол ему сыворотку Эрскина. И он как-то узнал об этом…
— Ты?! Сталину? — изумилась Николь и даже сбилась с мысли. — Погоди-погоди, но как? Стоп… Тебе известна формула? — не спрашивала, утверждала она.
— Естественно, — все так же не поднимал я взгляда от могильной плиты. — Я же был главным ассистентом. Я и вита-лучи знаю, что такое.
— Но почему Сталину? Почему ему?
— Я русский. И не скрывал этого. А Сталин… Сталин — лучшее, что было с моей страной начиная с Рюрика. Тебе не понять.
— Почему это не понять? — возмутилась Николь.