Менделеев

Владиславлев был неподдельно обрадован благополучным исходом дела и даже заявил, что в ситуации, когда «нет озлоблений и поводов к строгостям», будь он в здравии, сам принял бы петицию от каждого студента и лично передал министру. С тем Менделеев и отправился к графу Ивану Давыдовичу Делянову, у которого тоже состоялся тихий и благопристойный разговор с участием министра финансов и старого друга Менделеева Ивана Алексеевича Вышнеградского. Делянов говорил, что причина беспорядков «бабья», поскольку всё началось из-за каких-то женщин, имеющих отношение к Петровской академии, что беспорядки, слава богу, не вышли за опасные пределы, арестованных нет, вот завтра бы еще как-то пригасить, утихомирить демонстрацию… Никаких упреков Менделееву по поводу передачи устных требований студентов не прозвучало. Уставший Дмитрий Иванович заспешил домой, поскольку была среда, традиционный день приемов, и он должен был встречать гостей.

На следующий день, в четверг, плохо выспавшийся Менделеев пришел на лекцию загодя и расположился в препаровочной отдохнуть, а заодно хотел узнать у Тищенко последние новости. Беспорядки в университете продолжались, но арестов пока не было. Говорили о том, что полиция хорошо знает всех зачинщиков и активистов, включая сына профессора Березина; если университет не успокоится, завтра они будут посажены в крепость. Рассказывали, что попечитель накануне сам созвал студентов и обрушился на них столь яростно, чуть ли не с кулаками, что многие восприняли его угрозы как запрет посещать лекции. Все теперь ждали еще бблыпих беспорядков. Расстроенный этими сообщениями Менделеев направился читать следующую лекцию, уже зная, что студенты в невиданном количестве набились в его аудиторию.

Перед началом лекции к нему подошли два депутата и снова завели разговор о петиции. Дескать, сейчас петербургские студенты стягиваются к Казанскому собору, из университета пока не идут, но люди заведены, не дай бог, какой-нибудь дурень выкрикнет, чтобы шли к собору… Этого можно избежать, если объявить, что Дмитрий Иванович примет вчерашние заявления, изложенные на этот раз письменно, и передаст министру. Менделеев наотрез отказался, заявив, что не допустит на своей лекции никаких петиций. Тогда депутаты стали уговаривать его принять послание после лекции, уверяя, что это послужит концом беспорядков. Профессор, помня вчерашние слова Владиславлева, согласился при условии, что требования будут от одного человека, а никак не от всех. Лекцию о марганце и марганцевых рудах он повернул таким образом, чтобы хоть на миг разбудить в молодых слушателях мысль о служении родине, разработке ее богатств и бесплодности умственных метаний… Но тщетно — после лекции ему принесли лист бумаги, свидетельствующий именно об этих метаниях.

Менделеев прочел еще одну лекцию и пошел к коллегам советоваться. Деканы факультетов смотрели сочувственно, но молчали. Васильев сказался усталым и предложил, чтобы бумагу Делянову отвез инспектор. Дмитрий Иванович счел это неудобным и решил доставить петицию сам. Понимал, конечно, что уж теперь-то вполне может нарваться на министерский гнев и что «депутаты» могут оказаться просто болтунами. Но ведь нельзя было просто отказаться от надежды, что эта бумажка может спасти множество горячих голов от ареста, а университет — от сцен злобы и насилия. «И думается мне, — писал Менделеев по горячим следам, — что дрянь выйдут людишки, если уверили в тишине и не соблюдутся, и если соблюдутся, и всё пройдет, то бог и государь пусть меня осудят, я же думаю, что поступил, как велела минута».Он оставил петицию в приемной графа Делянова. На следующий день она была доставлена ему с припиской: «По приказанию министра народного просвещения прилагаемая бумага возвращается действительному статскому советнику, профессору Менделееву, так как ни министр и никто из состоящих на службе Его Императорского Величества не имеет права принимать подобные бумаги».

Менделеев немедленно поехал к Делянову и заявил, что не останется более в университете. 19 марта, на виду у взятых в кольцо полицейскими и во весь голос оравших, рыдавших и ругавшихся студентов, Дмитрий Иванович насильно сунул в карман Васильеву прошение об отставке. «Это сделал потому, что еще накануне объявил студентам, что выйду, если они будут продолжать беспорядки».Так что в деле об отставке профессора Менделеева последнюю точку поставил не Владиславлев и не Делянов — ее поставили «дрянь людишки»,имена которых не сохранились.