Мемуары младенца

Ученикам 7-го «А» особенно запомнился один физик по имени Кирилл. У него и отчество было, естественно. Но им никто из ребят не пользовался, несмотря на то что учитель многократно его повторял. Кирилл Батькович был очень молод. А это в школе карается. Весь класс в полном составе издевался над молодым физиком. Такой буллинг, только направленный на взрослого, а не на ребенка. Хотя Кирилл и сам был еще, в сущности, ребенком, тихим, застенчивым.

Вероятно, ученики издевались над учителем, потому что переживали сильный стресс от частой смены преподавателей. Правда, не исключено, что они просто были придурками.

Обычно половина урока у Кирилла уходила на то, чтобы начать урок. Сначала он пытался убедить аудиторию, что нельзя называть его только по имени, а нужно добавлять и отчество. Затем тихоня старался перекричать класс, но это было трудно сделать шепотом. Наконец, кто-то из хулиганов забирал у доски тряпку, и ее передавали по партам из рук в руки. Кирилл неуклюже бегал за ней, долговязый, пьерорукий.

Однажды учитель сел на свой стул и просидел так последние двадцать минут урока до звонка, глядя перед собой.

Как-то раз перед уроком физики Кирилл встретил у дверей класса ученика. Белобрысый парень, вроде бы из отличников – они все у него путались, все были одинаковые, как в собачьей своре, накинувшейся в подворотне.

Белобрысый назвал учителя по имени отчеству и протянул листок бумаги. Кирилл взял его и машинально прочел, стоя в дверях. Это был короткий рассказ о добром учителе, которого травил класс. В конце белобрысый автор писал о том, что никто из детей не догадывался, какое большое и нежное сердце билось в груди этого учителя и как оно страдало от их уколов. Назывался рассказ «Ежиная нора».

Кирилл потрепал белобрысого по голове. Потом зачем-то порывисто приобнял. Получилось, как и все у Кирилла, – неуклюже. Они зашли в класс вместе.

Вскоре с перемены вернулись все остальные. Учитель долго не мог начать урок. Один из хулиганов традиционно утащил тряпку и передал ее дальше по партам. Кириллу обязательно нужно было вернуть эту дурацкую тряпку: на доске громоздились древние письмена предыдущего урока. Он путешествовал вслед за клочком ткани по кабинету, пытаясь его перехватить, но постоянно опаздывал. И тут тряпка оказалась у белобрысого.

Несколько секунд Кирилл стоял напротив белобрысого. Класс затих и напряженно следил за ними. Кирилл протянул руку.

Белобрысый посмотрел на учителя. Потом на учеников. И швырнул тряпку дальше своим соседям сзади.

Вокруг снова поднялся гвалт. Тряпка пошла на второй круг.

Никто никогда не слышал от Кирилла дурных слов. И в тот раз их никто не услышал. Никто, кроме белобрысого. Тихо, так, чтобы мог расслышать только автор рассказа «Ежиная нора», Кирилл вполголоса сказал:

«Дерьмо».

И пошел к своему стулу. Его плечи стали острыми настолько, что грозили порвать пиджак…

Я специально рассказываю эту историю от третьего лица. Уже много лет. Чтобы не потерять ни одной детали. Чтобы припомнить все в точности.

На самом деле белобрысый – это я. И история эта – про меня.

И уже много лет я рассказываю ее себе, чтобы не забывать про то, как однажды я был дерьмом.

Дьявол – это не эпическое чудовище из фильмов ужасов. И уж точно это не романтический Воланд.

Дьявол – это человечек в клетчатых панталонах, как у Достоевского.

Незаметная моль, которая садится на нашу ладонь под видом бабочки.

Никакого грома и разверзшихся небес: моль тихонько взмахивает серыми крыльями, и тотчас становится неуютно, будто по душе проползла змея.

И вот к твоему начищенному ботинку уже прилипло дерьмо.

Ничего страшного, мелочь, но ты знаешь, что оно там, на подошве.

И ни в один приличный дом не войти.

35. Сон в руку

До сих пор вспоминаю период полового созревания с ужасом. Какая-то полярная Вальпургиева ночь.

Радует, что пострадали все. Среди людей нет ни одной бабочки, которой удалось избежать этого липкого кокона.

Самый характерный случай произошел с моим школьным приятелем боксером Юлькой. Однажды в седьмом классе школы мы с Юлькой стояли на перемене. Так просто стояли, бесцельно, как обычно на перемене в школе, ругались матом, беседовали. К нам подошла Сидорова.

И как только Сидорова подошла к нам, Юлька моментально из нормального человека превратился в ненормального.

Он принялся утробно гоготать. Гортанно охать. Издавал прочие неопознанные звуки разными частями тела. Три раза покраснел, два раза побледнел. За секунду сгрыз два ногтя. Начал пятиться, приседать и подпрыгивать на месте одновременно.

«Ты чего, дебил», – нежно поинтересовалась Сидорова.

Она явно шла к нам спросить про что-то другое, но пришлось про это.

«Ы-ы-ы», – ответил Юлька.

«Да ну вас», – устало сказала Сидорова и пошла дальше.

«Это чего было?» – спросил я приятеля.

«Понимаешь, – начал свой былинный рассказ Юлька, – Сидорова мне вчера приснилась. Голая».

«Ого, – сказал я, – и как Сидорова голая?»

Это был, конечно, самый важный вопрос. Настолько же важный, насколько и логичный.