Мемуары фельдмаршала

Твой фланг в передряге прикрыть,

А также довольно быстро

(По выраженью премьер-министра)

Холодок в животе отвратить.

Согласно владельцам компаньи

(Братьям Мосс), так крепки их ткани,

Что они выдержат все равно,

Даже если ты вдруг споткнешься

И вверх задом перевернешься,

Как Гораций на Тибре давно.

И мы верим, что ты не устанешь,

И, когда перед Папой предстанешь,

Он проявит к тебе интерес

И благословит с особым вниманьем,

Узнав, что обмундированье

Тебе доставил Епископ с небес»[12].

Я покидаю 8-ю армию

24 декабря меня разбудили чуть свет и передали сообщение из военного министерства с приказом вернуться в Англию и сменить генерала Пейджета на должности командующего 21-й группой армий, которая готовилась открыть за Ла-Маншем «второй фронт». Хотя, конечно, грустно было покидать 8-ю армию, я, естественно, очень радовался, что меня избрали [217] для столь важной задачи: массированного вторжения за Ла-Манш, которое явится подлинным отмщением за Дюнкерк. Я испытывал и облегчение, и волнение: облегчение потому, что не был особенно доволен общим положением, создавшимся в Италии, и считал, что винить в нем мы должны только себя. Ни широкого замысла при открытии нового театра военных действий; ни общего плана; ни жесткого контроля за ходом операций; полнейший беспорядок в снабжении — все это, взятое вместе, привело к такому промедлению, что мы не смогли использовать изначальные преимущества, которых добились до наступления зимы.

Впрочем, меньше, чем за шесть месяцев мы:

а) заняли Сицилию;

б) вывели Италию из войны;

в) заперли итальянский флот на Мальте;

г) заняли примерно треть Италии, в том числе Неаполь и аэродромы возле Фоджи.

Результаты эти были впечатляющими, но мы добились их за счет итальянцев. Нашим главным противником была Германия; мы не смогли причинить серьезного ущерба этому противнику до начала зимних дождей, потому что не вели дело должным образом. Поэтому мне было не жаль покидать итальянский театр военных действий. Я был уверен, что когда мы откроем второй фронт в северо-западной Европе, то не совершим тех же ошибок, поскольку имел некоторое влияние в ответственных кругах.

Несколькими днями раньше генерала Эйзенхауэра назначили Верховным главнокомандующим вторым фронтом, и вся 8-я армия с волнением размышляла о том, кто будет при нем главнокомандующими и кто сменит его на средиземноморском театре военных действий. Наиболее вероятной кандидатурой являлся Джамбо Уилсон, главнокомандующий на Ближнем Востоке.

Во второй половине дня 24 декабря, в сочельник, новые назначения были объявлены в передаче Би-би-си, мы поймали ее в Италии: [218]

Уилсон сменяет Эйзенхауэра.

Александер остается на своей должности.

Я становлюсь главнокомандующим 21-й группой армий.

До этого я никому не говорил о сообщении, полученном в ранний час этого утра; сперва я хотел обсудить положение дел с де Гинганом, но он находился в отпуске и должен был вернуться в штаб вечером. Я знал, что сразу начнется крупный разговор о том, кого я возьму с собой в новый штаб в Англии, и хотел сразу внести ясность.

Я четко знал, кто необходим мне немедленно:

Де Гинган на должность начальника штаба;

Грехем на должность начальника штаба тыла;

Уильямс на должность начальника разведки;

Ричардс на должность консультанта по танковым операциям;

Хьюз на должность главного военного священника.

Кое-кого еще я хотел взять к себе впоследствии. Я немедленно запросил в военном министерстве разрешения вылететь в Англию вместе с этими пятью. Мне также хотелось, чтобы Белчем возглавил оперативное отделение штаба; кроме того, его присутствие было весьма желательно на тот случай, если де Гинган заболеет, что иногда случалось после продолжительной усердной работы и напряжения. Я заставлял его выкладываться; он и сам бы выкладывался без моего нажима. Белчем был вполне способен принять на себя обязанности начальника штаба в любое время. Только я не мог забрать с собой столь многих совершенно неожиданно, поскольку это было бы несправедливо по отношению к моему преемнику; поэтому я не внес Белчема в первую заявку, решив перетащить его к себе попозже.

Де Гингана, Уильямса и Ричардса в военном министерстве утвердили сразу же. Грехема и Хьюза утвердить отказались. Я решил взять Грехема с собой в Англию с риском навлечь на себя гнев в Лондоне. Вызвать Хьюза и Белчема я хотел потом, когда улажу там дела. [219]

День Рождества я провел тихо в моем тактическом штабе, с офицерами и солдатами, которые воевали вместе со мной еще с Аламейна. Де Гингану я сообщил, что хочу его видеть, и он приехал во второй половине дня из Главного штаба. После чая я повел его в свой дом-фургон и сказал ему, что он должен вернуться со мной в Англию и стать у меня начальником штаба в 21-й группе армий; назвал и остальных, которые отправятся со мной. Де Гинган сказал, что очень рад. Мне было приятно это услышать; я никак не смог бы справиться с громадной предстоящей задачей без надежного начальника штаба, который был рядом со мной начиная с Аламейна.

Он знал меня и мои методы, а это было чрезвычайно важно.