Мемуары фельдмаршала

Эйзенхауэр пожаловался, что Демпси перекладывает все тяготы боев на американцев. Его внимание обратили на стратегическую основу моего плана: ведение ожесточенных боев на левом фланге с тем, чтобы оттянуть туда немецкие силы, и одновременное продвижение на правом фланге. Ему напомнили, что он сам одобрил эту стратегию и что она претворяется в жизнь; основные бронетанковые силы немцев постоянно удерживались на британском участке фронта. Опровергнуть эти аргументы Эйзенхауэр не мог. Затем он спросил, почему мы не можем начать масштабное наступление на обоих фронтах одновременно — как это делают русские. Ему указали, что плотность немецких войск в Нормандии примерно в 2,5 раза выше, чем на русском фронте, а наше превосходство в силе составляет всего лишь около 25 процентов, тогда как превосходство русских на Восточном фронте достигает 300 процентов. Совершенно очевидно, что наше положение не позволяет начать общее наступление по всему фронту; именно этого хотели бы немцы, но это никак не соответствовало бы согласованной нами стратегии. К этому времени (25 июля) мы уже начали операцию по прорыву на правом фланге. Общее наступление быстро набирает темп. 2-я британская армия продолжает вести бои, чтобы удержать немцев на левом фланге. Наконец, наступает момент, когда наша стратегия должна увенчаться успехом. Так в чем же проблемы?

Затем Эйзенхауэру сказали, что, если у него есть какие-то сомнения в том, что я веду сражение надлежащим образом, он должен недвусмысленно заявить об этом мне, что в его власти отдавать приказы, что он должен выложить карты на стол и точно объяснить [273] мне, чего он требует. Эйзенхауэр явно не решался. Тогда его спросили, не хочет ли он получить помощь от начальника Имперского генштаба. Хочет ли Эйзенхауэр, чтобы начальник Имперского генштаба передал мне его слова? Хочет ли Эйзенхауэр, чтобы начальник Имперского генштаба сопровождал его, когда он поедет ко мне? Эйзенхауэр отклонил все эти предложения.

Через несколько дней нам предстояло одержать победу, которую объявят самым великим достижением во всей истории войн. Роль, сыгранная британцами в этой битве, не бросалась в глаза, и в конечном итоге американская пресса преподнесла ее результаты как победу американцев. И с этим согласились. Но мы все знали, что, если бы не усилия, предпринятые на восточном фланге 2-й британской армией, американцам никогда не удалось бы совершить прорыв на западе. Битва за Нормандию велась по британскому стратегическому плану, и этот план успешно сработал благодаря первоклассной, слаженной работе всех участников — как британцев, так и американцев. Но в то время когда приближалась окончательная победа, в британских войсках стали циркулировать слухи о том, что, по мнению Верховного главнокомандующего, мы не взяли на себя должную часть военных тягот. Я не думаю, что этот великий и хороший человек, ставший теперь одним из моих лучших друзей, отдавал себе отчет в том, какие последствия имели его слова. С тех самых пор и до конца войны в отношениях между британцами и американцами постоянно присутствовали некие странные «ощущения». От замечаний, время от времени отпускавшихся Паттоном, легче не становилось. Когда Бредли остановил его в Аржантане, он заявил: «Пропустите меня на Фалез, мы скинем британцев в море и устроим им второй Дюнкерк».

Мне всегда было совершенно ясно, что в том, что касалось ведения боевых действий, наши с Айком точки зрения полностью расходились. Моя военная доктрина основывалась на изменении соотношения сил в нашу пользу, чтобы заставить противника бросить в бой резервы на всем протяжении фронта и тем самым пробить бреши в его обороне; добившись этого, я мог ввести свои резервы на узком участке для нанесения мощного удара. Использовав свои резервы, я стремился как можно скорее создать свежие. У меня создалось впечатление, что высшие чины [274] из штаба Верховного главнокомандования не понимали доктрины «баланса сил» при проведении операций. Я понял ее на практике, воюя с 1940 года, и по собственному опыту знал, что эта доктрина помогает спасти жизни людей.

Кредо Эйзенхауэра, как мне кажется, состояло в том, что следует постоянно вести активное наступление всеми имеющимися силами. Все должны постоянно атаковать. Я вспоминаю, как однажды Беделл Смит сравнил Эйзенхауэра с футбольным тренером, который все время бегает вокруг поля и подбадривает своих игроков. Подобная философия стоила многих жизней, о чем свидетельствуют цифры, приведенные мною ранее в этой главе. Общая цифра потерь 11 августа, когда Нормандская операция подходила к концу, составляла:

Британцы и канадцы 68 000

Американцы 102 000

170 000

В это время у нас во Франции было 37 дивизий, в том числе:

в 12-й (американской) группе армий 21

в 21-й группе армий 16