Мемуары фельдмаршала

К этому времени британские силы продолжали неуклонно осуществлять свои задачи на восточном фланге. Ведя ожесточенные и непрерывные бои, они удерживали в секторе Кана основные силы противника. Чем больше задерживались американцы, тем настойчивее я приказывал англичанам усиливать ведение боевых действий; и ни разу от Демпси не поступило никаких жалоб. Следующая таблица позволяет понять, как хорошо выполняла свои задачи 2-я британская армия.

Силы противника против 1-й американской армии Силы противника против 2-й британской армии

Танковые дивизии Танки Пехотные батальоны Танковые дивизии Танки Пехотные батальоны

15 июня — 70 63 4 520 43

20 июня 1 210 77 4 430 43

25 июня 1 190 87 5 530 49

30 июня 1/2 140 63 7 1/2 725 64

5 июля 1/2 215 63 7 1/2 690 64

10 июля 2 190 72 6 610 65

15 июля 2 190 78 6 630 68

20 июля 3 190 82 5 560 71

25 июля 2 190 85 6 645 92

Противник пытался «огородить» нас в лесистой местности, находившейся в 15–20 милях в глубь от места вторжения. В течение какого-то времени это ему удавалось; однако добиться успеха можно было, только непрерывно посылая все новые резервы для латания дыр в обороне и ценой больших потерь в живой силе и технике. Вражеские резервы не позволяли нам достаточно продвинуться вперед в востоку и к югу от Кана, но их не хватало для того, чтобы противостоять наступлению на западном фланге. Иными словами, противник просто растрачивал свои силы. Как и в Аламейне, мы заставили его ввести в действие резервные силы на широком участке фронта; мы же теперь были готовы сосредоточить свои силы на узком участке и тем самым выиграть сражение.

Операция «Кобра» должна была начаться 20 июля; именно к этой дате я приказал завершить операцию «Гудвуд» на восточном [271] от Кана фланге. Но нас снова подвела погода, и фактически «Кобра» началась только 25 июля.

Мне было ясно, что, как только американское наступление наберет темпы, это будет иметь серьезные последствия для всего фронта противника. Линия его обороны прогнется, и он будет пытаться выровнять ее на новых рубежах. Я решил, что при этом он будет опираться на три основные позиции:

1. У Комона.

2. По линии реки Орн.

3. По высотам между Каном и Фалезом.

Поэтому я планировал нанести последовательные удары по ключевым пунктам на севере, где, как мне казалось, противник попытается «закрепить» свой левый фланг. Я отдал соответствующие приказы, и 2-я армия вначале перегруппировалась, а затем перенесла основную силу удара с крайнего левого фланга юго-восточнее Кана на крайний правый фланг у Комона. Это был сложный маневр, и 2-я армия прекрасно осуществила его.

Атака на Комон (операция «Блюкоут») должна была вестись 2 августа силами шести дивизий. Но ввиду неожиданно быстрого продвижения американцев я с согласия Демпси перенес ее на 30 июля.

Итак, 25 июля, в день, когда начался прорыв американцев, мы оказались на пороге великих событий. Теперь нам предстояло пожать посеянное ранее: стратегический план битвы за Нормандию должен был принести решающий успех. И тут, совершенно неожиданно, на нашем горизонте сгустились тучи.

26 июля Эйзенхауэр обедал в Лондоне с премьер-министром. Я не знаю точно, о чем именно шла речь на этом обеде. Вечером Эйзенхауэр написал мне, и, поскольку я знал о предубеждениях, существовавших на мой счет в штабе Верховного главнокомандования, одна строчка в его письме меня насторожила. Вот что там говорилось:

«Он (премьер-министр) постоянно повторял, что знает, что вы понимаете необходимость «поддерживать огонь» на фронте, когда развивается большое наступление».

Мне показалось, что Эйзенхауэр пожаловался премьер-министру на то, что я не понимаю, что делаю. На самом деле, как я [272] узнал позже, он сказал премьер-министру, что обеспокоен появившимися в американской прессе сообщениями, будто на долю британцев приходится меньше военных трудностей и меньше потерь. Он дал премьер-министру понять, что, с его точки зрения, британские силы на восточном фланге могут и должны вести более активные наступательные действия, что они сражаются не так, как должны, и в подтверждение привел цифры потерь. Это стало причиной множества проблем. Вечером следующего дня, 27 июля, премьер-министр пригласил нескольких ответственных лиц на ужин с Эйзенхауэром. Вскоре я узнал, что там произошло.