После своих разъездов, о которых я сказал, герцог Лотарингский направился к союзникам и, пробыв несколько дней в пути, приехал с небольшим количеством людей за считанные часы до сражения, что было к его великой чести и выгоде, ибо если бы он приехал позже, то встретил бы дурной прием. По его прибытии войска обеих сторон сошлись в боевом порядке, после того как союзники три дня простояли близ герцога Бургундского в укрепленном месте. Герцог, оказав незначительное сопротивление, был разбит и обращен в бегство [243], и на сей раз ему не повезло так, как в предыдущей битве, где он потерял всего лишь семь кавалеристов. Тогда это случилось потому, что у швейцарцев совсем не было конницы, но на сей раз, под Муртеном, у немцев было четыре тысячи хороших конников, и они долго преследовали людей герцога Бургундского, предоставив своей пехоте сражаться с многочисленными пехотинцами герцога. Ведь, кроме его подданных, у него было много англичан и новых людей, пришедших из Пьемонта и из земель, подвластных герцогу Миланскому, о чем я говорил. Принц Тарентский, когда прибыл к королю, рассказывал мне, что никогда не видел столь прекрасной армии, как у герцога, и что он сам и другие занялись подсчетом, когда эта армия проходила по мосту, и насчитали почти 23 тысячи наемных солдат, без артиллерийской прислуги, следовавшей за армией. Но мне кажется это число преувеличенным; многие люди, относясь к таким вещам легкомысленно, считают только на тысячи и представляют себе армии большими, чем они есть на самом деле.
Сеньор де Конте, прибывший к королю вскоре после сражения, поведал королю в моем присутствии, что в этом сражении со стороны герцога погибло восемь тысяч человек, состоявших на жаловании, и довольно много прочего мелкого люда; и на основании того, что мне пришлось услышать, думаю, что всего погибло 18 тысяч человек, и в это легко поверить, если учесть, сколь многочисленной была у союзников конница, считая тех, кого направили многие сеньоры Германии, и тех, кто был уже в Муртене во время осады. Герцог Бургундский в отчаянии, что естественно, бежал в Бургундию и остановился в местечке, называемом Ла Ривьер, где начал по возможности собирать людей. Немцы же продолжали преследование лишь до наступления ночи, а затем вернулись обратно, отказавшись от дальнейшей погони.
Глава IV
Эта неудача привела герцога в удрученное состояние; ему казалось, что его бросили все его друзья, и судил он по ряду признаков, обнаружившихся после первого его поражения под Грансоном, со времени которого прошло лишь три недели. Из-за этих своих сомнений он, ни с кем не посоветовавшись, приказал привезти силой герцогиню Савойскую и одного из ее детей, который ныне является герцогом Савойским [244]\ в Бургундию. Ее старший сын был спасен некоторыми из слуг Савойского дома, благо те, кто совершал насильственный увоз, действовали в страхе и были вынуждены спешить. Герцога толкнула на этот поступок боязнь, что герцогиня уедет к королю, своему брату, и он говорил, что идет на это злое дело ради того, чтобы помочь Савойскому дому.
Герцог велел отвезти ее в замок Рувр, близ Дижона, где стража была малочисленной. Ее навещали все, кто хотел, в том числе и нынешние монсеньор де Шатогион и маркиз де Ротлен. Герцог договаривался о том, чтобы женить их обоих на дочерях герцогини, правда, в то время эти браки не состоялись, но позднее они были все же заключены.
Ее старшего сына, Филиберта, в то время герцога Савойского, его спасители доставили в Шанбери, где жил сын Савойского дома епископ Женевский [245], человек очень своевольный, находившийся под влиянием коммандора де Ранвера, и препоручили его вместе с его младшим братом [246], прозванным протонотарием, этому епископу, поручив тому также охрану замков Шанбери и Монмельян и взяв на себя охрану другого замка, где хранились все драгоценности мадам Савойской.
Как только герцогиня оказалась в Рувре в сопровождении всех своих придворных дам и множества слуг, она, видя, что герцог занят набором людей и что люди, ее охраняющие, не испытывают перед своим господином привычного страха, решила послать человека к королю, своему брату, чтобы заключить с ним соглашение и убедить вызволить ее. Она, однако, очень боялась попасть к нему в руки, ибо неприязнь между ними была великой и давней, и если бы не то положение, в каком она оказалась, она бы не пошла на это.