Мемуары

В том месте, о котором идет речь [585] среди наших людей начались споры из-за начавшей уже ощущаться нехватки продовольствия и отсутствия денег: кавалеристам задолжали за полтора года и более и они терпели сильную нужду. Немцам тоже были должны, но все же не так много, ибо все деньги, что монсеньор де Монпансье смог достать в этом королевстве, пошли на них. Тем не менее им были должны более чем за год, но они, правда, разграбили несколько мелких городков и неплохо обогатились. Но если бы те 40 тысяч экю, что им несколько раз обещали прислать, были бы доставлены вовремя или они знали бы, что могут получить их во Флоренции, то раздоров не было бы, однако они потеряли всякую надежду. И если бы, как говорили мне некоторые из их предводителей, наши люди согласились дать бой, то они его, вероятно, выиграли бы, а если бы и проиграли, то отнюдь не потеряли бы половину людей, как случилось это в результате заключения ими соглашения, оказавшегося для них гибельным. Оба командующих – монсеньор де Монпансье и сеньор Верджинио Орсини – желали сражения[586], но им пришлось умереть в заключении, ибо в отношении них соглашение соблюдено не было. Они оба обвинили монсеньора де Преси, юного рыцаря из Оверни, в том, что это он помешал сражению, но тот был очень храбрым рыцарем, хотя и не склонным подчиняться своему командующему.

В их войске было два вида немцев. Было 1500 швейцарцев, пришедших еще вместе с королем и служивших ему до самой его смерти так верно, что и сказать невозможно. И были другие, которых мы называем ландскнехтами, что значит «земляки»; они были выходцами из разных областей – из верховьев Рейна, Швабии, Во, Савойи и Гельдерна. Они, естественно, ненавидели швейцарцев, а швейцарцы их. Их всего насчитывалось 700 или 800 человек, и присланы они были позднее, получив жалованье за два месяца, которое сразу же по прибытии проели; а больше им денег не платили. Из-за такой нужды и ввиду опасного положения они, в отличие от швейцарцев, не испытывали к нам любви и потому договорились с доном Фер-ранте и перешли на его сторону. По этой-то причине, а также из-за раздоров среди предводителей наши люди и заключили себе на гибель нечестивое соглашение с доном Ферранте, который поклялся его соблюдать, поскольку маркиз Мантуанский хотел обеспечить безопасность своему зятю – монсеньору де Монпансье.

По этому соглашению, они все сдавались противнику, передавали ему всю королевскую артиллерию и возвращали все крепости, что наш король еще держал в этом королевстве, как в Калабрии, где находился монсеньор дОбиньи, так и в Абруцце, где был мессир Грасьен де Герр, а также Гаэту и Таранто. Король же Ферранте был обязан переправить их со всем ИхМуществом, впрочем незначительным, морем в Прованс. Король Ферранте, однако, велел всех – а их было около пяти или шести тысяч человек – отправить в Неаполь.

Другого столь бесчестного соглашения в наше время не было и не будет; ни о чем подобном я и не читал, разве что о соглашении, заключенном, как рассказывает Тит Ливий, двумя римскими консулами с самнитами, жившими близ нынешнего Беневенто, в горном проходе под названием Кавдинское ущелье; римляне тогда не пожелали его соблюдать и отослали обоих консулов в качестве пленников к врагу [587].

Если бы наши люди вступили в сражение и проиграли его, то и тогда они не потеряли бы погибшими столько народу, ибо две трети из них умерли от голода и чумы, когда находились под охраной на судах возле острова Прочида, куда их отправил король Ферранте. Там умер и монсеньор де Монпансье, и одни говорят, что от яда, а другие, коим я больше верю, – что от лихорадки. Полагаю, что из них всех вернулось домой никак не более 1500 человек, ибо из швейцарцев, которых насчитывалось около 1300 человек, вернулось не более 350, и все были больные. И они достойны хвалы за верность, ибо ни за что не пожелали перейти на сторону короля Ферранте, предпочтя смерть, которую многие из них приняли на Прочиде из-за жары, болезней и голода, поскольку их долгое время так плохо кормили на этих судах, что и сказать невозможно. Я видел, как они вернулись, особенно швейцарцы, привезшие все свои штандарты; они все были больны, и по их лицам было видно, сколь много они выстрадали; когда они на судах выходили подышать воздухом, то их приходилось поддерживать.

По соглашению, сеньор Вирджинио с сыном[588], как и все итальянцы, служившие королю, могли вернуться в свои земли; но его и его единственного законного сына (у него был еще незаконный, сеньор Карло, человек весьма достойный) задержали. Многих итальянцев из его отряда ограбили, когда они стали расходиться. Так что если б не злая судьба, обрушившаяся на тех, кто заключал это соглашение, то их и жалеть не стоило бы.