Мемуары

— Ох, сударь! Слава Богу! Раз я вас разыскал, я расскажу вам очень важные вещи. Как только- я передал письмо в руки привратницы, я сразу же, как вы мне приказали, повернулся и ушел, хотя меня и попросили подождать. Вас я не нашел, но дело не в этом. На следующий день один из моих товарищей, который видел, как вы вручали мне письмо, разбудил меня и сказал, что мне надо ехать в Мурано, потому что меня там разыскивают: привратница хочет обязательно поговорить со мной. Я туда отправился, и привратница ввела меня в приемную, а немного спустя туда пришла монахиня, прекрасная как день, и забросала меня сотнями вопросов о том, где я вас могу найти. Вы сами понимаете, что я ничего толком не мог ей сказать, тогда она велела мне подождать и часа через два вышла ко мне снова с письмом. Она сказала, что если я смогу вас разыскать, то я должен передать вам ее письмо, а потом принести ей ответ. Она даст мне два цехина. А пока я вас не найду, мне надо каждый день являться в монастырь и показывать ей неврученное письмо, за что она будет мне платить по сорок су. Я уже получил двадцать ливров, но, боюсь, ей скоро это надоест, и теперь зависит только от вас, получу ли я свои два цехина. Ответьте хоть двумя словами на ее письмо.

— А где это письмо?

— Оно у меня заперто, я тотчас же вам его принесу…

Я не мог справиться со своим любопытством и предпочел отправиться к нему, чем поджидать, пока он пробежится туда и обратно. Мне достаточно было написать только ону фразу: «Я получил письмо», и мой фурлан заработает два своих цехина, а на следующий день я переменю парик и маску, и никто меня не сможет разыскать.

Письмо представляло собой объемистый пакет, и первое, что бросилось мне в глаза, были те два ее письма, которые я возвратил для ее успокоения.

От волнения я вьнгужден был опуститься на стул: это был верный знак моей ошибки. Кроме этих двух писем, я увидел еще одно письмецо, подписанное С. Оно было адресовано М. М. Я прочел его. Вот оно:

«Сопровождавший меня г-н в маске вообще, я думаю, не раскрыл бы рта, если бы я не вызвала его на это, сказав, что твой ум еще очаровательнее твоей внешности. Он мне ответил: „Я видел одно и догадываюсь о другом“. Я добавила, что не понимаю, почему ты не сказала ему ни одного слова. Он ответил, что ты наказала его за нежелание быть тебе представленным. Вот весь наш диалог. Я хотела отправить тебе эту записку с утра, но не сумела. До свидания».

Прочитав это письмо, выглядевшее как отрывок точнейшего протокола, я успокоился и нашел в себе силы приступить к чтению письма М. М.

«По вполне извинительной слабости, я любопытствовала узнать, что скажете Вы обо мне на обратном пути из монастыря. Поэтому я шепнула графине, чтобы она сообщила мне об этом на следующий день как можно раньше; я предвидела, что днем Вы приедете ко мне с официальным визитом. Ее записка, которую умоляю прочитать, была передана мне через полчаса после того, как Вы ушли.

Первая роковая случайность.

Не получив еще этой записки в тот момент, когда Вы меня вызвали, я не нашла в себе силы принять Вас. Страшное малодушие и вторая случайность: я попросила послушницу передать, что я „больна весь день“. Вполне законный предлог, истинный или ложный, но эту официальную ложь смягчают слова „весь день“. Вы же ушли, и я не могла кинуться Вам вдогонку, когда старая дура пришла мне сказать, что она передала Вам, что я „занята весь день“.

Это была третья случайность.

Вы не можете себе представить, что мне хотелось сказать и сделать с этой глупейшей старухой; но нельзя было ни говорить, ни действовать, здесь надо набраться терпения и благодарить Бога, что все это совершилось по глупости, а не по злобе, что чаще всего случается в монастырях. Что произойдет дальше, я предвидела с самого начала, по крайней мере отчасти, ибо человеческий ум бессилен предугадать все в точности. Я догадывалась о том, как Вы возмущаетесь, считая себя обманутым и осмеянным, и терзалась невозможностью до первого праздника все Вам объяснить. Как торопило мое сердце наступление этого дня! Но могла ли я предугадать, что Вы решите больше не показываться у нас! Я терпеливо переносила боль, но когда в воскресенье я увидела, что Надежда рухнула, мое горе сделалось нестерпимым, и оно убьет меня, если Вы откажетесь принять мои оправдания. Ваше письмо повергло меня в такую бездну отчаянья, что я не смогу справиться с ним, если Вы не откажетесь от своего ужасного решения. Вы почитаете себя жертвой обмана, но неужели это письмо не говорит Вам, что Вы ошибаетесь? И, даже считая себя обманутым, согласитесь, что, направляя мне такое письмо, какое Вы направили, Вы должны были считать меня мерзким чудовищем, а разве такой может быть женщина благородная по рождению и по воспитанию? Я возвращаю Вам мои письма, я не такая, какой Вы меня представили себе. Я больше физиономистка, чем Вы, и то, что я сделала, не было ни легкомысленной шалостью, ни ловкой интригой, потому что я видела, что Вы не способны не то что на злодейство, а даже на малейшее коварство…