Мемуары

А действительно, могут ли эти "странные сближения" не огорчать? Всемогуществу Черта радоваться - наивность и, фигурально говоря, безумное забивание мячей в свои ворота! Это значит не понимать, что досуха исчерпана была у несчастного Михаила Афанасьевича вера в добро, в людскую порядочность, в непредательство. Оттого и понадобился Воланд: если и осталась горстка людей приличных, с понятием чести, то они перед властью - пыль гулаговская, не сегодня - так завтра… Бог не вмешивается, оставляет людям свободу воли, свободу выбора. И Михаил Афанасьевич выбрал - заступником и мстителем - Дьявола. Мстителем за себя, за свое искусство и свою любовь.

Но что толку карать малых сих, и без него запуганных? Почему же тогда симпатичнейшему Дьяволу не поработать "графом Монте-Кристо" поближе к первоисточнику трусости и бесчестья, разлитых по столице? Почему бы в Кремль не заглянуть Тому, кто может все? Но незачем договаривать: автор, полуживой автор, которому и роман надо закончить, и позаботиться об его сохранности, и жену, драгоценную свою Маргариту-Елену, уберечь от напасти, - он, увы, всего не мог…

Блез Паскаль, автор вовсе не модный теперь, математик, физик и философ 17-го века, написал будто раз навсегда:

"Не умея сделать так, чтобы справедливость была сильна, люди притворялись, что сила справедлива." Это тот самый, кто назвал человека "мыслящим тростником", это из его "Мыслей", изданных в 1669 году, через семь лет после смерти.

Вот и Камилова статья ждала авторских похорон: наша гласность долго набиралась духу, чтобы такое позволить себе: мишени-то какие, батюшки!… Да, статья еретическая. Но как плотно выстроены там доказательства, как далека от эпатажа спокойная храбрость тона, как ясна этическая сверхзадача… (Интересно: сколько осталось сейчас граждан в России, которым не дают покоя эти самые "этические сверхзадачи"? Очень уж наглядно убывает это племя в послесахаровские годы!…)

Статья вызывала оторопь и странную смесь страха, досады и благодарности, - такое испытывает пациент, которому только что вправили вывих! Эскулап молодец, все сделал умело и точно… но… но… до сих пор перед глазами оранжевые круги! К истине статья очень даже причастна, с этим соглашались, но на чью мельницу она воду льет? (Вот что любопытно: не возник бы такой вопрос, если бы статья пришла к ним, например, из Нью-Йорка, за подписью, скажем, Бориса Парамонова, русского философа, который то восхищает нас оттуда, то озадачивает. Хорошо бы именно он высек достойно умственное наше иждивенчество).

Лишь недавно догадались: ничего особенного не случится, если напечатать, но к обсуждению этих вещей не возвращаться. Тссс… Ша!

5.

Вы говорите: Икс превозносит талант Игрека, потому что - из одной мафии? Вот ситуация иная, где мы, наш кружок, - те же студенты с пробами пера, а перед нами - Настоящий Писатель. Пригласили как-то в наш институт Павла Нилина. Перед будущими учителями он посчитал долгом выступить, затем ответил на вопросы, а в заключение был взят в кольцо нами. Камил измором заставил его прочитать несколько страниц Володи Войновича. Однако, нилинская реакция оказалась, вопреки уверенным нашим ожиданиям, какой-то уксусной, Павел Филиппович не пришел в восторг почему-то…

Так что вы думаете? Камил и с ним поссорился. Мог бы "словить шанс", закрепить ценное знакомство, показать собственную первую повесть (кажется, ее уже напечатали тогда в Ташкенте; а если нет, то сунуть рукопись мог бы вполне) и позондировать почву насчет рекомендации себе в Союз писателей, - так вот, вместо всего этого, совсем иной поворот. Камил, видимо, уже ставит крест на этих радужных перспективах. А Нилину приходится выслушать от ненормального узбека с толстенными стеклами очков такую речь:

- Перед вами будущий крупный писатель, и сейчас вы упускаете честь открыть его! Очень к лицу была бы такая честь автору такой отличной повести, как "Жестокость"…

Странно Нилину. Охота вырваться прочь. Возможно, думает: подрезать бы апломба этому адвокату - с лихвой достало бы материи надставить рукава на пиджачке "будущего крупного писателя"! - Очень кургузый был пиджачок… Никто своего будущего не знает: скоро Володя бросит институт, поскольку надо кормить семью, а стипендия - это голод, и все сокращаются в последнее время заработки на радио, где промышляет он песенками да стишками в передаче "С добрым утром!"… Зато его станет печатать Твардовский в своем "Новом мире"! Но, если не деляческие, а именно творческие победы ему суждены, отчего же какую-то кислятину выдает теперь Нилин?