Мемуары

Я провел ночь не спавши как по причине жары, так и по причине испытанных мною перемен. На заре Лоренцо возвратился и принес мне отвратительного вина и такой воды, какую нельзя было пить. Все остальное было в том же роде, сухой салат, вонючее мясо и твердый, как камень, хлеб. Он не приказал убрать тюрьму, и когда я попросил его открыть окно, он сделал вид, что не слышит меня; но один служитель принялся постукивать по стенам и по полу железной тдалкой и в особенности под моей кроватью. Я смотрел на это равнодушно, но заметил, что он не постукивал по потолку. Через потолок, сказал я себе, я выйду из этого ада. Однако чтобы этот проект мог быть приведен в исполнение, нужны были условия, не зависящие от меня, ибо я ничего не мог сделать, что не было бы заметно.

Тюрьма была новая, малейшая царапина была бы замечена моими сторожами.

Я провел ужасный день, потому что жар был невыносимый и, кроме того, не было никакой возможности съесть пищу, принесенную мне. Пот и недостаток в пище причинили мне такую слабость, что к не мог ни читать, ни ходить. На другой день мой обед был точно такой же: вонь, исходящая от куска телятины, которую тюремщик мне принес, заставила меня отступиться. Уж не получил ли он приказания уморить меня голодом и жарой? Он запер мою тюрьму и не отвечал мне. На третий день то же самое. Я требую карандаш и бумагу, чтобы написать секретарю: никакого ответа.

В отчаянии я съедаю суп и, обмакнув кусок хлеба в кипрское вино, решаюсь придать себе силы, чтобы на другое утро отомстить Лоренцо, вонзив ему в горло мой кинжал. Подстрекаемый бешенством, я был уверен, что мне не остается ничего другого. Ночь успокоила меня, и на другой день, как только мой палач явился, я ему сказал, что убью его, как только буду освобожден. Он расхохотался от моей угрозы и вышел, не сказав ни слова.

Я начал думать, что он действует по приказанию секретаря, которому он, вероятно, все открыл. Я не знал, что делать, во мне боролись терпение и отчаяние, мое положение было ужасно, я умирал с голоду. Наконец на восьмой день дрожащим голосом, с бешенством в сердце и в присутствии сторожей, я требую отчета в моих деньгах. Он сухо отвечал мне, что принесет счет завтра. Тогда, в то время как он приготовился выйти, я беру ведро и приготовляюсь выбросить содержимое в коридор. Предупреждая мое намерение, он приказывает одному сторожу взять его у меня, и чтобы изгнать ужасную вонь при этой операции, он открывает одно окно, которое закрывает, как только дело было сделано, несмотря на мои крики, и я остался среди этой вони. Полагая, что этим я обязан брани, которую себе позволил относительно него, я приготовился третировать его еще хуже на другой день, но как только он появился, мое бешенство прекратилось, ибо, прежде чем представить мне счет, он передал мне корзину с лимонами, присланную мне Брагадином, так же как бутылку хорошей воды и славно зажаренную курицу, имевшую очень аппетитный вид; кроме того, один из сторожей открыл окно. Когда он представил мне счет, я посмотрел только на сумму и сказал, чтобы он отдал остальное своей жене, за исключением одного цехина, который я приказал ему отдать сторожам, прислуживавшим мне. Эта любезность привлекла на мою сторону этих несчастных, которые поблагодарили меня самым горячим образом.

Лоренцо, нарочно оставшись со мной один, сказал мне следующее:

— Вы уже мне сказали, что от меня получили предметы, необходимые, чтобы сделать отверстие: мне этого довольно; но не будете ли вы так добры сказать мне, откуда вы получили вещи, необходимые для лампы?

— От вас.

— Признаться, вы меня удивляете, я не думал, что ум заключается в нахальстве.

— Я не лгу. Вы сами, своими собственными руками, дали мне все необходимое: масло, кремень, спички: остальное у меня было.

— Вы правы; но не можете ли вы так же легко убедить меня, что и инструменты, с помощью которых вы сделали отверстие, были даны мною?

— Конечно.

— Господи! Что я слышу! Каким это образом я мог дать вам топор?

— Я вам скажу и скажу правду, но это я сделаю только в присутствии секретаря.

— Хорошо, я больше ничего не хочу знать, я вам верю. Я прошу вас только молчать: подумайте только, что я человек бедный и что у меня дети.

Он ушел, схватившись руками за голову.

Я был очень рад, что нашел средство держать в руках этого негодяя, которому все-таки судьбой было решено умереть по моей милости. Я увидел, что его личный интерес заставлял его умалчивать о том, что произошло.

Я приказал Лоренцо купить мне произведения Маффеи: этот расход не нравился ему, но он мне не смел об этом сказать. Он меня спросил только, на какого рожна мне нужны книги, которых и без того у меня столько.

— Я уже все перечитал; мне нужно новое.

— Я вам добуду книг одного здешнего заключенного, если вы захотите дать по прочтении ваши. Таким образом, вы сбережете ваши деньги.

— Но, может быть, это романы, а романы я не люблю.

— Нет, это книги ученые; если вы полагаете, что вы единственная умная голова здесь, то вы сильно ошибаетесь.