Меморандум

— И все-таки… Сдается мне, придется с ними как-то сотрудничать. А я только что от одного весьма интересного человека, так он мне книги Юрина дал почитать, и еще сказал, что иметь дело с Милкой и Мишаней — навеки себе реноме испохабить. Понимаешь?

— Ты где?

— Да на вокзале.

— Что ж, приезжай в офис. Прогуляемся.

На метро, потом на трамвае я добрался до издательства «Святой Горец», где работал Евгений. Он слонялся у подъезда и явно скучал. Завидев меня, подхватил под руку и потащил по улице в сторону станции метро.

— Как ты понимаешь, информация такого рода конфиденциальна и разглашению не подлежит.

— Конечно, господин резидент.

— Так вот, что мне известно. Они учились вместе на филфаке универа и случилась промеж ними большая, но короткая любовь. Потом три года отработали учителями в школе. Как началась перестройка, Милена вышла замуж, у супруга была дача в Подмосковье, а там только открылся монастырь. Они с мужем стали там бывать. В общем, крестились, осмотрелись, и Милена не без помощи игумена монастыря открыла лавку перед входом в монастырь. Дело оказалось прибыльным, стала хорошо зарабатывать. Перевела дело в столицу и зажила как буржуа. Тем временем Михаил сменил двух жен, нашел богатую невесту, тоже открыл дело, только не при церкви, а так, что-то светское, вроде турфирмы. В кризис Миша прогорел, фирму обанкротил, но хорошие деньги с помощью братвы сумел изъять и вовремя купить валюту. Дальше жена с помощью знакомых папеньки устраивает его на телевидении сценаристом.

Ноги нас сами вернули к издательству. Женя глянул на часы, хмыкнул и повел меня в свою комнату, поставил чайник.

— В следующий кризис Милена прогорает, братва ее ставит на счетчик, и спасает ее от пули в лоб друг Миша, ссудив ей под процент крупную сумму. Милене пришлось поступиться принципами и заняться торговлей контрабандным золотом. Она снова поднялась и отдала другу должок с немалым наваром. Так они и дружат до сих пор. Миша дает деньги в оборот, Милена их крутит на контрабанде и отдает навар.

— А что изменилось, когда у них появился Юрин?

— Ну они, видишь ли, считают себя филологами, а это предполагает написание книг с последующим изданием. Видимо, ностальгия заставила Милену открыть издательский бизнес. До Юрина они издавали компиляции из святых отцов, молитвословы, календари. А как Юрин положил на стол свою рукопись, так у них в голове будто перемкнуло. Оказывается, можно и православные романы писать! Да так, чтобы их расхватывали как горячие пирожки, — до Юрина ничего подобного не издавалось! Читатель наш оголодал, ты понимаешь…

— Хочешь, я сам продолжу? Они попытались написать нечто подобное, и у них ничего путного не получилось.

— Да, читал я в инете их опусы: или мрак с тоской — или неуместный юмор на грани пошлости. Короче, золотой середины они так и не нащупали. «И долго, долго бился, но напрасно! Огня и сил лишен уж был несчастный» — это из Лермонтова, поэма «Сашка». Прямо в точку! Теперь понимаешь, почему остальные книги Юрин издавал в другом издательстве?

— По той же причине, что и фарисеи распяли Христа!

— Да, брат, — гнусная, дурнопахнущая зависть. А дальше следует абсолютно фарисейская реакция — если мне Господь не дает вдохновенья, то того, кому даёт, уничтожу! Распять его, распять!

Итак, мы с Женей пили чай марки «Императорский» в компьютерном закутке склада издательства «Святой Горец», пытаясь пробиться к истине. В дверь постучала секретарь Нани и вежливо, но строго пригласила меня зайти к директору Милене Сергеевне. Я вскочил, поймал на себе удивленный взор слегка выпученных глаз моего сотрапезника и вышел следом за восточной красавицей.

Девушка знала, что в этот момент она передвигается в место постоянной дислокации под прицелом мужских глаз. Девушка прекрасно знала так же, что она невыносимо привлекательна той особой, своеобразной красотой, именуемой «восточной», в комплект которой входят такие составные части, как густые каштановые волосы, огромные дюймового калибра карие очи с ресницами в полтора сантиметра, стройный гибкий стан и, разумеется, высокомерная неприступность на фоне всеобщего мужского обожания и глубокого воздыхания. Должно быть, непроста жизнь таких вот чаровниц, подумал я, скорей вслух, потому что Нани резко оглянулась и прострелила меня трассером блестящих глазищ, прижалась спиной к двери и впустила в кабинет директора.

— Ты знаешь, что это за стол? — вместо приветствия спросила Милена.

— Стол начальственный, канцелярский, дубовый, под зеленым сукном, время изготовления — середина двадцатого века, — предположил я.

— В основном верно. Только есть одно «но», весьма существенное. За этим столом в свое время сидел товарищ Берия, который как известно знал всё обо всех.

— Кроме самого главного — куда он сам попадет после завершения карьеры…