МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ

- И говорить друг другу только правду? Ладно. Вот тебе правда. Сейчас тебе кажется, что ты не сможешь выжить. Но это только сейчас. Пока внутри тебя кипит и пенится еще горячая кровь. Все естественно. Но ты не будешь испытывать подобное ощущение вечно. И это главное. Так что давай больше не будем говорить о выживании. Я уже пытался покончить со своей жизнью и получил хороший урок - ничего не вышло. К тому же мне есть о чем подумать: о странном существе, которое меня преследует, и о том, как помочь Доре, прежде чем оно до меня доберется.

Мои слова заставили Дэвида умолкнуть.

Мы пошли по парку прогулочным шагом, ничем не отличаясь от смертных. Ноги проваливались в рыхлый глубокий снег. Зимние деревья вокруг склоняли к нам свои черные голые ветви. В отдалении виднелись огни городских кварталов.

Я не мог не думать о загадочных шагах, нервничал, ожидая их услышать опять. И неожиданно мне пришло в голову, что появившееся неизвестно откуда чудовищное существо, этот дьявол - или кем он был на самом деле? - приходил только за Роджером…

Но как тогда быть с тем человеком - с неизвестным мужчиной? Теперь в моей памяти он виделся именно таким - обыкновенным мужчиной, мелькнувшим перед моими глазами за миг до восхода солнца.

Мы подошли к южной границе Сентрал-парка. Высокие здания, рядом с которыми потерялась бы даже Вавилонская башня, сияли яркими огнями, словно бросая вызов самим небесам. До нас доносилось привычное шуршание шин проносящихся по улице сверкающих, шикарных автомобилей, в их равномерный гул то и дело вторгался скрип тормозов и шумный рокот такси.

Дэвид был печален и задумчив.

Наконец я не выдержал:

- Если бы ты увидел это существо собственными глазами, у тебя едва ли возникло бы стремление продолжить это знакомство.

Я тяжело вздохнул, не испытывая желания вновь во всех подробностях вспоминать, как выглядел крылатый дьявол.

- Откровенно говоря, ты даже не можешь представить, какой захватывающей кажется мне сама идея, - признался Дэвид.

- Отправиться в ад? В компании дьявольского существа?

- А разве ты уверен, что в нем было нечто дьявольское? Разве ты почувствовал в нем зло? Я уже спрашивал тебя об этом. Ощутил ли ты, что от крылатого создания исходит зло, когда оно уносило с собой Роджера? И разве Роджер хоть как-то намекнул, что испытывает при этом боль?

Его вопросы показались мне несколько казуистскими.

- Не советую тебе столь небрежно и легкомысленно относиться к смерти, - заметил я. - Знаешь, мои взгляды с годами меняются. Атеизм и нигилизм юности кажутся мне теперь проявлениями ограниченности и самоуверенного нахальства

Он улыбнулся - беззлобно, снисходительно, как улыбался, будучи еще смертным, с высоты своего почтенного, увенчанного лаврами возраста

- Тебе когда-нибудь приходилось читать Готорна? - мягко спросил он.

Мы пересекли мостовую и теперь медленным шагом огибали фонтан перед отелем «Плаза».

- Да, - ответил я, - когда-то.

- Ты помнишь Итена Брэнда и его поиски непростительного греха?

- Да, что-то такое помню. Он отправился на поиски и бросил своего приятеля.

- Вспомни этот абзац, - тихо попросил Дэвид.

Мы шли уже по Пятой авеню, всегда ярко освещенной и оживленной в любое время суток, и он процитировал наизусть несколько строк:

- «Его сердце уже не билось заодно с сердцем всего человечества. Итен Брэнд оторвался от магнетической цепи, связующей людское общество. Он уже не был братом среди братьев, отпирающим двери камер или подвалов нашего естества ключом благого сострадания - а только оно дает право проникать в их тайны, - он обратился в холодного наблюдателя, который весь людской род считает лишь предметом для своих опытов, и под конец мужчины и женщины стали для него марионетками, и он дергал их за нити, приводящие к преступлениям, нужным для его поисков».

Я промолчал. Мне хотелось возразить, но это было бы не совсем честно с моей стороны. Я хотел сказать, что никогда не относился к людям как к марионеткам. Я всего лишь наблюдал за Роджером, а до того следил в джунглях за Гретхен. И не дергал ни за какие веревочки. Честность погубила нас обоих - и ее, и меня. Однако, цитируя строки Готорна, Дэвид имел в виду вовсе не меня - он говорил о себе, о том, какая пропасть отделяет его от людей. Он еще только начинал превращаться в Итена Брэнда.

- Позволь мне продолжить чуть далее, - все так же тихо произнес Дэвид и, не дожидаясь ответа, начал: - «Так Итен Брэнд сделался исчадием ада. Случилось это с ним, когда развитие нравственных его начал перестало поспевать за развитием умственным…»

Он оборвал себя на полуслове. Я в ответ не произнес ни слова.

- В этом и состоит наше проклятие, - снова заговорил он. - Наше моральное совершенствование прекратилось, а наш интеллект прогрессирует семимильными шагами.

Я по- прежнему молчал. Да и что я мог ответить? Я не хуже его знал, что такое отчаяние. Меня мог избавить от этого чувства красивый манекен в витрине магазина или нарядная подсветка какого-нибудь архитектурного сооружения. Я мог забыть о нем при виде гигантского собора Святого Патрика. Но вскоре отчаяние охватывало меня вновь.