Мэйдэй, мэйдэй

Уж мы-то никогда его не забудем. И когда спустя столько дней и лет и десятилетий мы вышли наружу...мы вышли на солнечный свет, и голубое небо тыркало нам в глаза своей чистотой и мы увидели, что дюны невдалеке позеленели цветом травы и росы -- мы поняли, что эти двадцать лет мы прятались от самих себя.

А если прятаться -- зачем нам бункер? И мы пошли в ближайшую деревню, и мы вдыхали нормальный воздух, и мы встретили чуть дальше от Зоны людей...и всех наших, всех тех, кто Ушел, и, как мы думали, HЕ Вернулся...тот единственный, кто отказался поверить в этот сладкий ветер, и в пение пчел над цветами, и в голубое небо без единого облачка над головой -- был Гарик.

---------------------------------------------

Он до сих пор живет в бункере и я изредка навещаю его. Ей Богу, он сильно изменился. Почти не читает, только ходит на пристань, посмотреть на нашу реку, по краю которой мы все, казалось, ходили. Он смотрит на ее волны, а я смотрю вверх и мне кажется, что войны не было, что не могло ее быть, понимаете? Hе могло и ни за что не случилось бы, если бы люди видели, как хорошо вне бункера.

Конечно, мы с ним не разговариваем об этом. Мы просто сидим и пьем чуть разбавленную поливитом воду -- совсем так, как когда-то это начиналось. А Гарик молчит о блондинке с четвертого уровня, а я молчу о том, что эта блондинка стала моей женой.

Река несет нас, красивый холм стоит у истоков, а надо всем простирается спокойное и беспощадно-справедливое Hебо. Хорошо.