Мегафон

Небольшой низкокрылый самолет с медленно вертящимися пропеллерами словно приседал на ножках, готовый подняться. Каридиус выскочил из такси, помахал сторожу, чтобы тот задержал самолет на одну минуту, и бросился в контору за билетом. Выйдя оттуда, он успел заметить, как двое носильщиков подталкивали в багажное отделение самолета большую пятнистую собаку. Красивое животное со скучающим видом поворачивало идеально вымытую голову, словно желая проверить, что эти низшие существа проделывают с ним.

При виде большого дога Каридиус понял, что мисс Литтенхэм в самолете, и невольно подумал, отсидела ли она положенный рабочий день в его канцелярии. Он взглянул на часы, чтобы установить разницу между тем временем, когда она должна была уйти с работы, и тем, когда она фактически ушла. Если она воображает, что только потому, что она дочь богача, она может халатно относиться к своим обязанностям и не считаться с рабочими часами, то…

Поднимаясь по приставной лестничке, входя в дверь из дюралюминия, он напряженно думал о том, как сказать своему секретарю вежливо, но внушительно, что он желает, чтобы она отсиживала, как полагается, свои рабочие часы.

Мисс Литтенхэм сидела в кресле возле иллюминатора и смотрела на людей, толпившихся внизу — служащих аэропорта и не успевших еще сесть пассажиров. Он остановился подле нее и дипломатически спросил:

— Вы каждый день возвращаетесь домой?

Она подняла на него глаза и слегка подвинулась в кресле, как бы приглашая его занять соседнее.

— Да, очень приятно лететь домой после работы… Вы заходили еще раз в канцелярию?

— Нет, не заходил. Мисс Литтенхэм, когда вы уходите из канцелярии…

— Значит, вы не подписали писем, которые я напечатала? — сказала девушка, озабоченно наморщив лоб. — А два из них непременно надо было отправить сегодня же.

— Ну, уйдут завтра, — ответил Каридиус.

Мисс Литтенхэм взглянула на свои часики-браслет.

— Знаете что: если бы вы вернулись сейчас в канцелярию, это отняло бы у вас всего четверть часа… а следующий самолет будет через час.

Может быть, под ее давлением он и вылез бы из самолета и отправился в свою канцелярию, но в эту минуту пилот запер дверь кабины, моторы заревели, и самолет покатил по полю.

Каридиус решил переменить разговор:

— Хватает вашего жалованья на ежедневные полеты в Вашингтон и обратно?

— Кое-как свожу концы с концами. Мне ведь приходится доплачивать за проезд половины моей собаки.

— Половины вашей собаки?

— Да, разрешенное количество багажа соответствует половинному весу Раджи, провоз другой половины я оплачиваю.

— А вы не боитесь, что носильщики в один прекрасный день вздумают отделить платную половину от бесплатной?

Мисс Литтенхэм, даже не улыбнувшись, молча посмотрела на своего соседа.

Наступила пауза, во время которой оба пассажира смотрели, как под ними опускается летное поле, а затем город. Наконец самолет набрал высоту. Каридиус забыл о своей неудачной попытке сострить и стал думать о том, как он сказал Эссери, что не хочет места в Военной комиссии Конгресса. Пожалуй, это было политически правильно так сказать. Здесь он снова обратил внимание на своего секретаря и забыл об Эссери.

Мисс Литтенхэм была выше среднего роста — почти одного роста с ним, и Каридиус невольно подумал, что потомство богачей почему-то всегда рослое. Дети обычно крупнее родителей… Вероятно, более питательная пища… хороший уход… правильное физическое воспитание… ну, а воспитание моральное, насколько ему известно, дело другое…

Вдруг Каридиус заметил, что она улыбается. Может быть, она все-таки оценила его шутку.

— Чему вы? — дружески осведомился он.

— Вспомнила миссис Сассинет.

— Да, уморительная женщина, — согласился он слегка разочарованно.

— Она спросила меня, принадлежу ли я к ее Обществу. Я сказала, что нет. Тогда она заявила, что если я хочу вступить в него, то она порекомендует мне специалиста по генеалогическим делам, и тот доведет мою родословную вплоть до Войны за независимость. Я ей ответила, что мне это уже известно. Она была очень удивлена и спросила: «В таком случае, почему вы не вступаете? Это сэкономит вам пятьсот долларов по меньшей мере».

Каридиус расхохотался:

— Это не менее забавно, чем ее билль.

— А вы знаете, почему она добивается проведения этого билля?

— Очевидно, чтобы высекать статуи.

— Нет, у нее цель другая. Она хочет внести в законодательную палату такой ошеломляющий проект, чтобы все обратили на него внимание и выбрали ее председательницей Общества.

Каридиус кивнул головой, улыбаясь. Снова наступило молчание. Мисс Литтенхэм не принадлежала к числу женщин, которых надо непрерывно занимать разговором.

Самолет поднялся выше весеннего тумана, окутавшего землю, и теперь летел высоко, освещенный солнцем. Солнечные лучи падали через окно кабины на загорелое лицо мисс Литтенхэм.

Она достала портсигар и протянула его Каридиусу.

— В самолете курить, кажется, не разрешается, — заметил он.