Мефистон. Кровь Сангвиния

— Лишь скрыт, — покачал головой Мефистон и махнул рукой на круглый гололитический стол. В тот же миг тусклая поверхность засияла, наполнив зал синим светом и изображениями сверкающих звезд. Мефистон указал на призрачную тень вблизи центра карты сектора. — Я был заинтригован этим феноменом еще до того, как пришло сообщение от Зина. — Он поднес руку к странной аномалии. — Никто не может связаться с Дивинусом Прим привычными методами: я чувствовал, как погибали целые астропатические хоры, пытавшиеся выйти на контакт. Имперский Флот же может прочесывать сектор веками, но так ничего и не найти. Одной этой аномалии было достаточно, чтобы разжечь мой интерес, даже если забыть о голосе, зовущем меня туда. Похоже, это последствия деяний того же создания, что стоит и за другими мятежами и схизмами. — Властелин Смерти сжал кулак, словно пытался схватить полупрозрачный мир. — Я смог отправить туда лишь частицу своей сущности, подобие-симулякр. Я не мог удержаться в том мире долго, но мне хватило времени провести второй обряд Окровавленных. Я смешал свою кровь с плотью Дивинуса Прим. — Он посмотрел на висящего жреца. — И забрал с собой частицу этой плоти.

— И что вы от него узнали?

— Ничего, — пожал плечами Мефистон. — Он пребывал в таком состоянии с тех пор, как я протащил его через варп. — Библиарий подошел к дыбе, оглядывая покрывавшие медный каркас шкалы и датчики. — Но что-то в бреде Зина убедило меня, что вопрос заслуживает более тщательного изучения. Пришла пора попытаться вновь.

Мефистон подозвал личного хирургеона; тот явился из теней, семеня на тонких, словно иглы, ногах. Он походил на оживший набор хирургических инструментов, встроенных в остатки тела, и прошел столь серьезную аугментацию, что напоминал скорее паука, нежели человека. Длинные сегментированные конечности застучали по измерительным шкалам, однако без особого результата. Затем сервитор пробормотал пару молитв и вонзил иглу в бедро жреца.

Кохат обмяк, обвиснув на металлических кандалах.

— Он мертв? — спросил Рацел, чувствуя скорее досаду, чем беспокойство.

Хирургеон покачал головой с маслянисто блестящей гривой проводов. У него были круглое лицо с бакенбардами и большие немигающие глаза; кольнув Кохата, он нервно и беспокойно провел кончиками пальцев со шприцами по своей одежде.

— Нет, господин, — ответил он голосом, в котором слышалось непонятное причмокивание. — Это не так. Я не думаю, что это так. По крайней мере. По крайней мере. Если это так. Я не думаю…

Пресвитер Кохат пробудился, завопил и забился в оковах, словно припадочный, пытаясь вырваться. Он не мог отвести взгляда от Мефистона.

— Демон! — завыл он, брызжа слюной. — Отродье варпа! Изыди, во имя Трона!

— Афек, — сухо сказал Мефистон, и хирургеон принялся выбирать новый шприц.

Жрец дернулся, пытаясь ударить подходящего к нему сервитора, но тот уклонился и вонзил иглу. Пресвитер Кохат снова обмяк, но на сей раз его глаза остались открытыми, а кричать он перестал. После успокоительного гнев испарился, осталась лишь едкая пьяная усмешка, полная цинизма. Священник с неприязнью посмотрел на Мефистона, а затем забормотал:

— Мы такие, какими нас сделали шрамы. — Он усмехнулся, словно радуясь своей шутке. — Мы рождены в крови.

Хирургеон отшатнулся, удивленно покачав головой, и что-то прощелкал.

Мефистон глядел на Кохата, продолжавшего смеяться. Похоже, старший библиарий был удивлен его словами — Антрос же ощутил необъяснимый холод, ведь в последний раз он слышал их на Термин, когда Властелин Смерти бушевал, истребляя ксеносов.

— Он все еще здесь, — наконец сказал Мефистон. — Во всяком случае, часть его. Он — дитя Дивинуса Прим, и плоть его знает путь обратно, пусть разум и забыл все. Взглянем же поближе на то, что он видит.

Мефистон обнажил рунический меч, и Антрос было решил, что он намерен обезглавить смертного. Однако Мефистон не взмахнул клинком, а всего-навсего провел острием вдоль щеки смертного. Кохат что-то забормотал, когда по его лицу потекла струйка крови. Властелин Смерти поднес лезвие ко рту, а затем слизнул каплю и, чуть вздрогнув, проглотил. Он сжал меч обеими руками, уперев его в каменные плиты, положил голову на рукоять, закрыл глаза и начал читать заклинание.

Пульсирующее багровое сияние окутало клинок, гудящий, словно неисправная машина. Вдоль рядов дисплеев и книжных полок пронесся порыв ветра, погасивший свечи и оставивший лишь холодное сияние экранов. Спустя считаные мгновения начали гаснуть и они, отчего сервописцы прекратили записывать и удивленно заозирались. С некоторых из них спали капюшоны: Антрос увидел, что у киборгов нет лиц, а головы одинаково гладкие сзади и спереди. Последний экран погас, но Луций все еще чувствовал во тьме безликих слуг, которые дрожали и тянулись к нему.

Пресвитер Кохат продолжал бормотать и смеяться, не замечая ни текущей по лицу крови, ни того, что скрипторум погрузился во тьму.