Медвежий угол

– Вот видишь, значит, без тебя мне никак! – сказал Гуров. – А чтобы нам совсем уж не страшно было, сейчас мы за товарищем в гостиницу зайдем. Бог, говорят, троицу любит.

– Да меня-то богу в любом виде не с руки любить, – вздохнул Легкоступов. – Уж слишком я, это… грешник большой!

– Ничего, – хлопнул его по плечу Гуров. – Для бога раскаявшийся грешник милее десяти праведников. А ведь ты у нас, того, раскаялся вроде?

– Окончательно и бесповоротно, – подтвердил воспрянувший духом Легкоступов.

Деревянный домик Легкоступова с покосившимся забором и висящей на одной петле калиткой угрюмо нарисовался в дождливых сумерках. Его подслеповатые окна были прикрыты ставнями, и сквозь щели не пробивалось ни единого луча света.

– Не представляю, чего он там делает, в этом гадюшнике, в темноте! – без обиняков заявил Крячко. – Тараканов нешто гоняет? У тебя, Легкоступов, есть тараканы?

– Куда же без них? – философски заметил бывший летчик.

– Небось и клопы водятся? – с живейшим интересом продолжил Крячко. – Жуть! Лева, я боюсь клопов!

– Кончай трепаться! – посоветовал Гуров. – Лучше присмотри себе местечко поукромнее. У тебя, Легкоступов, окна только на улицу выходят? Или можно каким другим путем из дома выбраться?

– В основном на улицу, – ответил Легкоступов. – Есть в задней комнатке еще окошко, но мелкое. Крупный мужчина в него не пролезет.

– Ясно, – сказал Гуров. – Заварзин у нас мужчина крупный. Значит, Стас, будешь за этими окнами следить. А мы с Борисом Владимировичем через парадный вход…

– Конечно, начальство всегда выбирает себе местечко потеплее, – проворчал Крячко. – Легко сказать – следить! А спецодежда? На улице не месяц май… Вона как хлещет!

– Для того и начальство, чтобы на своем месте находиться, – назидательно заметил Гуров. – А спецодежду ты одну уже сносил. Костюмчик припоминаешь? – хитро прищурился Гуров.

Крячко горестно покачал головой.

– Так и знал, что теперь мне этого не забудут! – сказал он. – Начальство, оно злопамятно.

Легкоступов с уважением прислушивался к разговору, даже не пытаясь в него вникнуть. По его небритому лицу было видно, что бывшего летчика точит какая-то невеселая мысль. Улучив момент, он ее озвучил.

– Лев Иванович, а может, вообще не заходить? – с надеждой сказал он. – Подождем. Александр Николаевич проголодается и сам выйдет…

Оперативники переглянулись.

– Видишь, к чему приводит твоя болтовня! – с упреком сказал Гуров Крячко. – Люди принимают ее всерьез и тоже начинают фантазировать… А ты, Легкоступов, думай головой! Неужели ты и правда решил, что полковник Гуров будет ждать под дождем, пока господин Заварзин почувствует голод? Неужели не видишь абсурда?

– Ох, вся моя жизнь – большой абсурд! – театрально констатировал Легкоступов. – Ладно, сделаю, как вы скажете. Только вы уж не дайте ему со мной расправиться, Лев Иванович!

– Еще этого не хватало! – грозно сказал Гуров. – Расправиться! Теперь ему даже с ужином не скоро удастся расправиться. Только сделаем так… К дому подойдем вдоль стеночки. Ставни, конечно, закрыты, да и на улице не светло, но чем черт не шутит?

Вместе с Легкоступовым они пошли к дому, прижимаясь к заборам, а Крячко занял наблюдательную позицию под чахлым, насквозь промокшим деревом напротив закрытых окон Легкоступова.

Бывший летчик не без усилия отодвинул в сторону свою изуродованную калитку, и они проникли на крошечный, но ужасно грязный и захламленный двор. Можно было подумать, что на этом пятачке располагается пункт приема старья или даже свалка.

Легкоступов заметил изумленный взгляд своего спутника и уже приготовился по своему обыкновению давать многословные объяснения такому феномену, но Гуров предупредил его, выразительно приложив палец к губам. Легкоступов опомнился, кивнул и с замирающим сердцем поднялся на собственное крыльцо. Гуров обошел его и встал сбоку от двери, приготовив на всякий случай оружие.

Тем временем Легкоступов, поставив на пол сумку с продуктами, выудил из нагрудного кармана связку ключей и, бренча ими, принялся отпирать замок. Ему явно было не по себе, и замок долго не поддавался. Но наконец раздался спасительный щелчок, и дверь со скрипом отворилась.

Они вошли в маленькие сени. Здесь тоже кругом валялись кучи мусора и пахло чем-то кислым. Вторая дверь была заперта изнутри. Легкоступов легонько постучал в нее согнутым пальцем.

Никто не отозвался. Но Легкоступов тут же сказал извиняющимся тоном:

– Александр Николаевич, это я! Не беспокойтесь!

Изнутри послышался негромкий шорох, потом звякнул засов. Дверь медленно приоткрылась, и Гуров услышал недовольный приглушенный голос Заварзина:

– Тебя только за смертью посылать! Где шлялся? Еще, не дай бог, притащил за собой кого-нибудь… Входную дверь запер? Нет, конечно! Эх, и артист ты, Легкоступов! Давай сюда сетку и быстро запирай дверь!

Легкоступов покорно протянул ему сумку и сделал шаг назад. Гуров не стал больше ждать – рванул дверь на себя и с пистолетом в руке оказался лицом к лицу с Заварзиным. В наступившей тишине грохот упавшей на пол провизии показался оглушительным.