Медный Аспид

— Приходили какие-то люди, перевернули лавку вверх дном, и с тех пор — никого, — поддержал его скелетообразный юноша, у которого на лице не было свободного места от прыщей.

— Где больница, в которую его забрали? — едва успел спросить Дэймос, как жители притона в несколько голосов поспешили указать направление.

— За городом, в сторону границы.

— Премного благодарен, — тронув цилиндр, Дэймос оставил лавку, борясь с желанием подпалить её перед уходом.

Погода портилась. Шквальный ветер запер домочадцев на вилле, затормозив ремонтные работы. Бугенвиль преобразился. Запах плесени и мышей сменился ароматами кухни и цветов. Простая побелка и правка покосившегося забора вмиг преобразили территорию. Если бы не загубленный сад, при минимальных затратах можно было бы получить картинку с открытки.

«Как можно было загубить такое? — удивлялся про себя Дэймос. — Разве что специально».

Общаться с женой не было ни желания, ни душевных сил, потому он скрывался на кухне с газетой, зная, что Майра туда не сунется. Рядом суетилась Поппи в компании новой кухарки, что нервничала, наблюдая хозяина дома в своих владениях. Нянечка по старой привычке пыталась его накормить и усадить к печке.

— О! Вот ты где! — в кухню ворвался Фиар и тут же куртуазно раскланялся с Поппи. — Мадам!

— Ах, негодник, — засмеялась она. — Будешь чаю?

— С превеликим удовольствием.

Выглянув из-за газеты, Дэймос с каплей ревности, какую испытывает единственный ребёнок в семье, когда его опекуны обращают ласку к чужим детям, посмотрел на Фиара. Тот явно наслаждался заботой и сиял, словно начищенный самовар.

— Хорошие новости. У Николетт нет чахотки, — он ударился в бесконечное перечисление болезней и болячек, заставляя Поппи и кухарку охать и ахать, — мы её даже на сифилис проверили.

Дэймос удивлённо приподнял брови, хотя, зная Майру, — чему тут удивляться? Та тоже умело притворялась невинной, наивной девой. До поры до времени.

— То есть она здорова?

— Нет, ей определённо необходимы уход и наблюдение врача. Но мне сложно определить, что стало причиной целого букета мало связанных друг с другом симптомов.

— А я знаю, — вдруг заявила кухарка, но под взглядом экономки вмиг стушевалась и втянула голову в плечи.

— Пусть скажет, — мягко попросил Дэймос.

— Всё началось, когда к ней посватался сын старого барона, — ответила за неё Поппи. — А до этого был какой-то заезжий морячок, и капитан корабля как-то целое лето к нам захаживал, а до них франт из столицы.

— Так она умирает от любви? — полюбопытствовал Фиар. — Она отказывает всем, потому что уже влюблена?

— Кто бы знал, — равнодушно пожала плечами нянечка.

Глаза кухарки горели желанием поделиться сплетней, и Фиар предоставил ей эту возможность.

— А что говорят в городе? К чему бы молодой, во всех отношениях прекрасной особе отваживать женихов?

— Так они не за ней приходят, а за приданым.

— О! — лицо Фиара вытянулось, словно он и предположить не мог подобного расчёта.

Поппи бросила осторожный взгляд на Дэймоса, но тот сделал вид, что его вся эта история не касается, и спрятался за газетой. Хотя и не удержался от того, чтобы внести некоторую ясность:

— Насколько мне известно, в условии получения приданого прописан брачный контракт, по которому супруг не сможет распоряжаться средствами жены. Они отложены на случай вдовства или же если она и вовсе не выйдет замуж.

— Полагаю, не всем известны подобные нюансы, — пожал плечами Фиар. — Выходит, кроме счёта, которым она сможет пользоваться только с определёнными оговорками, приданого у неё нет?

— А как же пятьдесят тысяч в банке? — вновь влезла кухарка, и теперь уже Дэймос сурово на неё посмотрел.

— Как вы собираетесь лечить Николетту? — деловито поинтересовалась Поппи, жестом отсылая кухарку прочь.

— Здоровым питанием, свежим воздухом и упражнениями, — бодро отрапортовал Фиар. — Но самое главное — вернуть веру в жизнь!

— А что не так с этой верой? — опуская газету, спросил Дэймос.

Сделал он это в первую очередь ради того, чтобы оценить, насколько Фиара зацепила мысль о пятидесяти тысячах. Тот, поглощённый рассуждениями о пациентке, задумчиво рассматривал выпечку в вазе.

— Не знаю, как сказать, но она вроде как считает, что не нужна этому миру.

— Что за вздор? — всплеснула руками Поппи. — Девочке дали всё, что нужно девушке её возраста. Нанимали дорогих учителей, покупали самые лучшие платья, такие женихи к ней ходят! Ей всё не нравится.

Встретив растерянный взгляд Фиара, Дэймос предпочёл скрыться за газетой. Это не его проблемы.

— Вы ведь понимаете, что от чужих людей и тряпок душевного тепла не дождёшься, — робко предложил он и был прерван резким восклицанием няни.

— Что за поколение? Душевного тепла им подавай! В моей семье из двадцати восьми детей выжило всего двое, и ничего! Выживали как могли, за каждый кусок боролись!

— Поппи, не преувеличивай, — мягко осадил её Дэймос. — Насколько я помню, ты леди.

— Леди, — презрительно фыркнула она, непроизвольно касаясь пальцев, некогда увитых кольцами с драгоценными камнями. — Недолго я была леди. Пока папенька не разорил нас.