Медленная смерть

Но на самом деле скинхед предпочитал более традиционные формы секса. Ему не нравилась пассивная роль, когда дело доходило до исследования его генетических спиралей. Ходжес хотел ощутить, как яйца бьются о тело Уокер, а любовный поршень обрабатывает её дырку. Вагинальные сокращения давали слишком нежный кайф для бутбоя который прикинул, что без другой стимуляции он в таком темпе кончит через миллион лет. Через пять минут Джонни не выдержал. Он поднялся, вытащил из деки диск Марты и Vandellas, а потом запрограммировал центр на повтор своего любимого трека из «Tighten Up-Volumes One and Two»¹⁰¹¹.

— Это тебе не хватает сексуального воображения! — подколола его Мария. — Вот почему ты только и можешь, что прыгать на мне сверху.

— Неправда! — возразил Ходжес. — Ещё я люблю отсосы!

Джонни взлетел на диван и вонзил свой раздутый член в пизду доктора. Скинхед накачивал ёмкость, двигая телом в ритм с «Return of Django» — классической записью Up&etters¹., студийная группа ямайского исполнителя реггей и даба Ли Перри (Lee «Scratch» Perry, один из родоначальников жанра, первый продюсер Боба Марли на Studio One), названа по синглу «The Upsetter», имевшему шумный успех. «Return of Django» — инструментальный хит 1969 г. (5-е место в Великобритании). Повторяющиеся куски мелодии гарантировали, что у них с Марией будет воистину безумная ебля.

Где-то уже говорилось, что Олд- Комптон-Стрит — центр нашего мира. Истина, как мы знаем, относительна — она меняется в соответствии с определёнными историческими и географическими законами. Подросток, живущий на Восточном Побережье Соединённых Штатов, обматерит любого, кто заявит о превосходстве Лондона, и будет считать Ривингтон-Стрит в Нижнем Ист-Сайде загадочным центром, из которого исходит биение жизни; а член британской правящей элиты скорее предпочтет Треднидл-Стрит в лондонском Сити. Однако, для молодых и хиповых жителей Юго-Восточной Англии, Сохо, несомненно, формирует фокусную точку, откуда их иеихогеографическая карта расходится по остальным городским центрам. Пенелопа Эппл гейт и Дональд Пембертон разделяли эту точку зрения на мир со своими географическими и идеологическими соседями, так что ничего удивительного, что мы видим их бухающими вино в доме 23 по Олд-Комптон-Стрит.

— Смотри, — сказала Пенни, указывая через,«Сохо Брэзери». — Вон Стивен Смит и Рамиш Патель.

— Подойдём? — спросил Дон.

— Ага, — ответила Пенни. — Расскажешь Стиву, как плеснул стакан в Джока Грэхема вчера вечером. Он ненавидит ублюдка с тех пор, как его первую пьесу одного актёра облили грязью в «Art Scene».

— Привет, — сказал Рамиш, хлопая Пембертона по спине и озорно подмигивая Эпплгейт.

— Хай, — пискнул Дон, и переключился на Смита.

— Стивен, с какой стати тебя не было вчера на открытии у Карен Элиот? Был чудесный вечер.

— Я ужинал с мамой и папой, — пожаловался Смит. — Старик, когда отмечал день рождения, потребовал с меня выплатить долги. Этот нахал поднял хай на всю округу, вопил, что я безответственный. Скучный человек, я должен-то всего тридцать тысяч — капля в море по сравнению с тем, сколько он стоит. Вся моя семья — мещане, они просто не ценят художественного гения.

— Облом, дружище, — посочувствовал Пембертон. — Тебе вчера и впрямь надо было быть во «Флиппере». Я выплеснул бокал вина в этого ублюдка Джока Грэхема, он чуть не обосрался! Вряд ли он ещё посмеет писать плохие обзоры на «Эстетику и Сопротивление».

— А если посмеет, — влезла Эпплгейт, — Дон обольёт его бензином, а я брошу спичку.

— Милые! — воскликнул Стивен. — Если соберётесь, предупредите меня, я приду и надену ему на шею шину!

— Джок не такой уж плохой! — возразил Патель. — Я знаю, он жёстко написал про вас, но мои работы ему нравятся, он дал восторженные отзывы фактически на каждый мой фильм.

— Это не извиняет, — гавкнул Смит, — его неспособность увидеть, что я — будущее британского искусства! Ты знаешь, как он обозвал мои картины? Сказал, что это низкосортный поп-арт, опоздавший на тридцать лет! У него нет вкуса, это чистая случайность, что ему понравились твои фильмы.

— К тому же, — рыкнул Дон, — хотя ублюдок зовёт себя революционным марксистом, на самом деле он пособник художественного истэблишмента. Мы же, как молодые гении, обязаны сражаться с системой — а Грэхем член группировки, которую мы должны свергнуть. То, что он защищает, по большей части — мусор, немногим лучше адской мазни!

— Ясно, к чему ты клонишь, -г- согласился Рамиш. — Я просто считаю, что ты переборщил с экстремизмом.

— Конечно, в моих идеях полно экстремизма! — грохнул Пембертон. — Я — Божий дар человечеству, и к чему мне соглашаться с посредственными мнениями недочеловека! Моя задача — оставить такой след, чтобы творческая элита могла принять новые формы существования. Толпу же либо вовсе избавят от страданий, либо превратят в рабов! Какие могут быть полумеры, когда искусство призвано спасти мир от сегодняшнего сползания в декаданс и деградацию!