В любом случае, медлить больше нельзя было. Яна чувствовала, что, если не развеет технику и не позволит псам распасться на мелкие частицы и испариться, они окончательно выйдут из-под её контроля. А все вопросы она задаст и все сомнения разрешит на допросе. Дознаний будет столько, сколько Яне потребуется, чтобы избавиться от этого щекочущего неприятного чувства. Чувства, что их держат за дураков и водят за нос – вот только непонятно, каким образом это возможно.
Почему Марина? Откуда возник такой мощный энергетический след, если плетение не сорвалось? Зачем нужен был электрошокер? И, наконец, почему, почему колдун так весело, так ласково смотрит на псов, скалящих зубы у ног Яны?
Решившись, Яна повторила привычную комбинацию. Большой палец на хризолит, указательный – на рубин, мизинец – на горный хрусталь. «Прощайте, собачки. Надеюсь, вам тоже было весело».
Секунда. И ещё одна.
Первый пёс взметнулся в широком прыжке, второй тоже кинулся к колдуну, третий поспешил за собратьями, четвёртый радостно завыл, оповещая спрятавшуюся за тучами луну о том, что намеченное вскоре свершится.
Алина, хоть и не могла видеть или слышать серых псов, рефлекторно дёрнулась в сторону, отпуская колдуна. Тот не двигался, смотрел поочерёдно на псов, словно здороваясь – и те остановились. Но не исчезли.
Яна снова попыталась отменить технику – и опять безрезультатно. Такого быть не могло!..
Августин поднял глаза на Яну и доверительно сообщил, словно лучшей подруге:
– Сейчас ваши последние дни, паразиты. Я включаю счётчик до судного дня. Слышите, как он тикает? Я слышу его постоянно, каждую секунду. Теперь он будет петь и для вас. Вы нашли меня, но я – песчинка в буре, которая скоро снесёт Министерство с вами, со всем его отродьем с лица земли. Грядут перемены.
Алина лениво зааплодировала и хмыкнула, не впечатлённая его речью. А Яна будто бы наяву услышала тиканье часов – нет, это были не часы, но тогда что?.. Это псы скребли лапами и клацали зубами. Яна снова коснулась камней, уже понимая, что техника ей больше не подвластна – псы ей больше не подчинялись.
Но тогда кому?..
Августин улыбнулся и кивнул – спокойно, и от этого ещё более жутко. Он словно приглашал кого-то, призывал присоединиться, подталкивал…
Кого? Неужели?..
Крик застрял у Яны в горле.
Псы разом накинулись на пленённого колдуна. Они намеревались рвать и убивать, и потому не издавали ни звука.
– Нет! Стоять! – выкрикнула Яна, но псы её не послушались.
Браслет перестал жечь кожу. Яна ощущала искрящуюся радость псов: наконец-то их предназначение исполнено! Один из псов вцепился Августину в глотку, второй терзал бедро, третий рвал грудь, четвёртый вонзил клыки в живот.
Вдруг стеклянная дверца одного из уцелевших в короткой схватке книжных шкафов лопнула с пронзительным звоном. На полке загорелась какая-то книга. Не понимая до конца, почему она это делает, Яна подбежала к шкафу, натянула рукава свитера до пальцев, сбросила книгу на паркет и принялась остервенело сбивать с неё пламя, не жалея рук.
Кровь стучала в голове у Яны: не сумела спасти колдуна – нужно спасти хотя бы это… Что это вообще такое? Какая-то тетрадь? Блокнот? Нечто ветхое и до пожара, а сейчас и вовсе разваливавшееся в руках – хоть Яна и старалась держать находку бережно. Обложка местами прогорела насквозь, и Яна увидела почерневшие скукоженные страницы. Рукописные страницы!
Яна прочитала уцелевшие строки, горячими чернилами втёкшими ей в мозг: «Грядут перемены».
Глава 2. Мне отмщенье
Ты вдова отцов, ты сестра сестёр.
Мать драконов Мартин писал с таких.
Что тебе вода, что тебе костер,
Если это миф?
(Princesse Angine, «Джудит»)
Зоя шагала по серой – и местами грязно-розовой – плитке, которой были вымощены почти все улицы в центре Москвы. Она подняла голову и мазнула взглядом по табличке на фасаде дома – Большая Дмитровка, тринадцать. Странно, ей казалось, что совсем недавно она была на Патриарших.
На улице было темно. Зоя остановилась, достала из кармана красного драпового пальто телефон и глянула на экран.
Семь утра.
Из дома она вышла в три часа ночи. Накинула пальто, захлопнула дверь и быстро, как порыв ветра, сбежала по высоким крутым ступеням сталинки. Не застёгиваясь и не ощущая ноябрьского холода, Зоя бродила по узким улочкам Китай-города, лавировала между весёлыми студентами, которые выходили на крылечки баров и клубов, чтобы покурить и узнать имена друг друга – уже там, где ответ действительно можно услышать, – ёжились в коротких шубках и кожаных куртках, небрежно наброшенных на плечи, и совсем не обращали внимания на Зою. Постепенно людей становилось всё меньше, а жёлтых автомобилей с чёрной разметкой, в тёплый салон которых прыгали пассажиры, неловко забираясь на заднее сиденье и зажимая в ладонях мобильные телефоны, – всё больше. Клубная разбитная суббота отступала и отдавала бразды правления сонному домашнему воскресенью.