Мед багульника

— Пишу подруге в Киев. Рассказываю, что сегодня со мной было.

— А что? А нам скажите…

Света отошла, чтобы лучше видеть выход. Представление вот-вот должно было кончиться.

Вечер становился прохладным, но от цирка шло тепло, там горели прожекторы, хлопали в ладоши десятки людей… Света стояла и грелась — этим призрачным теплом.

Неожиданно… не может быть, это у нее начинаются галлюцинации… Но вот же… Нет, подождите… Да…да…он!

Поодаль ото всех стоял Кистень. Чуть ссутулившись, засунув руки в карманы.

Света ахнула, поднесла ладонь к губам, и с замирающим сердцем, стала протискиваться поближе.

Он, он… Его взгляд. Пристальный, и в то же время немного отрешенный. Кистень смотрел на яркий шатер, на разноцветные огни. Смотрел, будто ему не хватило этого праздника — и детства.

Света подходила к нему медленно, у нее ноги не шли. Он еще не видел ее, но Света нашла его руку, и накрыла ее своей ладонью.

Наташа

Осень уже почти сдалась зиме. С крыш ещё падали капли, но снег на ветках деревьев уже не таял. Унылая улица преобразилась, и стала похожа на сказочный лес.

В редакции заканчивался долгий рутинный день. Уже сделаны были все полосы завтрашнего выпуска: последние «дырки» заткнуты. Телефоны звонили всё реже. Кто-то из сотрудников опускал жалюзи, отгораживаясь от меркнущего пейзажа за окном, кто-то ставил чайник…

В коридоре мерцала наряженная ёлка — её установили рано в этом году. Редактор сказала: «Чтобы люди настраивались на праздник». И никого не смущало, что к концу декабря, ёлка, возможно, уже осыплется.

Наташа потянулась так истово, словно пыталась стряхнуть нудную боль с шеи и плеч. Не компьютер, а убивец — за несколько лет она превратилась в старуху, у которой ломит каждая косточка. Позор.

От природы Наташе была дана большая гибкость и особенный талант к движению. В дедушку ли? Тот мальчишкой ещё Волгу переплывал, зажав в зубах монетку, чтобы на том берегу заплатить перевозчику и с ним вернуться обратно.

Когда он решил выучить плавать пятилетнюю Наташу, на городском пляже зашёл в воду неглубоко — девочке по грудь, и предложил ей: «Ложись ко мне на руки…» Наташа мигом уловила необходимый ритм движений, и с его рук поплыла сразу.

— Русалка, поди ж… — ошарашенно сказал дед.

И воду, и тело своё чувствовала она прекрасно. Спустя время — в годы юности — подобно деду уплывала на другой берег Волги, а когда удавалось съездить на море — приводила в трепет спасателей: её тёмная головка исчезала далеко за буйками, растворялась в голубизне волн.

А по натуре была молчалива, нелегко сходилась с людьми. Любила природу: умела залюбоваться накатывающейся волной, очертаньями ветки дерева на фоне неба, блеснувшим на солнце разломом камня…

Она окончила геологический институт, долгими месяцами была в экспедициях, так же легко, как плавать, научилась ездить верхом. И вообще ей легко давалось обустройство кочевого быта — из-за умения довольствоваться малым и особенной ловкости, таланта — сходу разжечь костёр, сочинить вкусную еду, навести уют в палатке.

И работник она была хороший. А с друзьями и любовью по-прежнему не получалось… Вот книжки в рюкзаке возила — грешна. Стихов много помнила. Дивилась и наслаждалась красотой мест.

Ближе к тридцати — не только душа, но и тело застонали от одиночества… Но кто ж знал, что у того единственного, которого из других выделила она, дома осталась такая же гражданская жена. Да ещё сын.

…Рожать она уехала к бабушке. Деда к той поре в живых уже не было. И понеслось.

В декабре, под Новый год на свет появились девочки-близняшки. А весною бабушку разбил инсульт. И вот уже шестой год она лежит, и врачи говорят, что улучшения не будет.

Из декретного отпуска Наташа так и не вышла — сразу написала заявления об увольнении. Бюджет семьи составляли бабушкина пенсия, детские пособия и случайные Наташины заработки. Порой ее звали убрать квартиру, понянчить детей.

Потом ей повезло — освободилось место в редакции городской газеты. Наташу взяли. Сказалась ее любовь к книгам — писала она не хуже других.

Теперь можно было не бояться голодной смерти, но вдруг нахлынула такая усталость… Придешь с работы домой — и ни минуты покоя. Тысяча проблем маленьких детей, и плачущий голос бабушки из комнаты — исскучавшейся в одиночестве, жаждущей поговорить о своих болях.

— Наташа-а-а, посиди возле меня, куда ты всегда убегаешь? Я ж целый день одна…

Наташа считала долгом своим — хорошим уходом задержать родного человека на свете — возможно дольше, но уже ей трудно было вспомнить — кто сама она? Только ли тяжкий труд её доля?

Ни в одной экспедиции она так не уставала. А падать нельзя. Впереди ещё марафон на много лет. Как выдержать? Она и не выдержала бы, если бы не…

Пройдёт ещё около часа, сотрудники начнут собираться домой, а Наташу на углу будет ждать машина.

А началось всё — кто бы предсказал? Её послали написать статью о только что отстроенной больнице. Здание получилось одним из лучших в городе, и прославить его можно было, не кривя душой.