Мед багульника

— Теперь я понимаю, почему у дежурных никогда нет аппетита.

— Потому что, когда все на раскоп уйдут, они консервы трескают, — проинформировал Большой, — Думаете, я не наемся? Я уже почти дистрофиком на эту неделю стал.

Пшенка — диво дивное — не пригорела. И с маслом и сахаром смотрелась — и елась — весьма неплохо. За завтрак искренне благодарили.

Как дежурным, им предстояло пахать не разгибаясь. Оставь надежду выспаться, всяк ставший дежурным! Нужно перемыть горы посуды, съездить в деревню за водой, молоком и хлебом, приготовить топливо, сварить обед, потом опять посуда, ужин…

Хорошо еще, что Большой не сачковал, свою часть работы делал честно: таскал тяжелые ведра и бидоны, поехал в деревню с дядей Колей… Это было самым тяжелым пунктом в программе. По вечерам дядя Коля регулярно принимал на грудь, а по утрам опохмелялся. Как шофер он явно не перерабатывал — трудно ли посидеть за баранкой полчаса в день? И в эти полчаса он от души веселился и пел. Голос у него был — громче трубы, а слух отсутствовал начисто. Вежливо слушать его могли только деревенские — они привыкли к мычанию коров, а также к голосам дикой природы. Просвещенные же люди, в особенности лагерные гитаристы — тихо бледнели.

Большой мужественно взял обязанности слушателя на себя. Только после обеда выдалось свободное время. Примерно на час-полтора они смогли позволить себе отойти от костра. Большой немедленно исчез в продуктовой палатке.

Света налила воды в умывальник — в лагере все смешалось, и умывались вечером — и предложила:

— Пошли к заливу. Головы помоем. Выкупаемся.

Ася с готовностью закивала.

Захватив мешочки с мылом и шампунями, полотенца и то, что предназначалось в стирку, они углубились в густой и очень ими любимый лесок (орехов то сколько!), отделявший лагерь от берега. Но над берегом еще был песчаный откос. И сейчас они беспомощно стояли наверху его.

— Мамочки-и-и! — с визгом решилась Света и, взрыхляя пятками песок, побежала, заскользила, поехала вниз.

— А я? Ой, лови-и-ите!

— Тихо, не съезжай мне на голову!

— Ничего, вымоешь!

Залив был теплый и мелкий, вода уже давно цвела. На другом берегу виднелись мостки и были привязаны лодки. Все местные тут рыбачили.

— Интересно, кого они в этой тине ловят? И как в ней мыться?

— Зато вода теплая, — резонно ответила Ася, — Смотри как удобно: я мешочек с шампунем положила, и он вокруг меня плавает. И полочки не надо. Между прочим, речная вода очень хорошо промывает волосы.

— А с этой зеленью и краситься не надо. Изумрудный оттенок — последний писк моды нашей археологички. Будем всех очаровывать, как русалки.

— Между прочем, наши мужики вас уже прибить готовы — кто с местными гуляет…

— Кто гуляет?! Мне лошади нужны, а не этот, извини, контингент…

— Не знаю, может тебе, конкретно, и лошади, но ты на остальных посмотри! Наши парни только плюются. Ты заметила — они сидят по очереди, сторожат возле костра, чтобы не случилось ничего.

— Благородные какие! — фыркнула Света, но вспомнила, что и она замечала. Чаще всего сидел Кирилл: терпеливо, до поздней ночи сидел у костра, травил свои вечные шуточки. И вроде бы даже не очень смотрел в их сторону, когда они возвращались.

— Совсем, говорят, наши девчонки совесть потеряли, — грустно, по-бабьи подытожила Ася.

— Нет уж, я так не хочу, — Света отжала мокрые длинные пряди, — Ладно, если любовь до гроба, но замуж — фигушки! Я на Динку насмотрелась. Ведь не узнаешь, какая раньше была и какая сейчас. Ее эти дети совсем испиявили.

— Не обязательно ведь столько детей заводить…

— А что — она думала, что близнецы получатся? Сейчас с ней вообще говорить невозможно. Почем картошка на рынке, почем мясо, сколько сэкономила, что надо делать — стирать или готовить… Я делаю, а в душе тихонько вою волком.

— Тогда богатого себе ищи, чтобы никаких проблем.

— И который больше всего свои деньги любит? Спит и млеет?

— Нет, я бы не отказалась, — мечтательно сказала Ася, — Представляешь, можно мир посмотреть… Везде поездить… Потом как дома все может быть хорошо, как в кино показывают. Такая ванна большая черная, везде цветы…

— Тебя бы знаешь, кто понял? Андрюха. Он мне вчера говорил, как он тоскует без ванны. Он ведь в дипломаты хотел пойти, чтобы везде ездить и жить цивилизованной западной жизнью.

— А бывают такие дипломаты по сто кило весом? Они же все стройные, как артисты…

— Наверное, ему и предки объяснили так же — и пустили только на истфак. Слушай, а если бы твоему новому русскому было не до тебя, а только — до работы?

— Ну и пусть. Если бы у меня был особняк, я бы вообще не заметила, есть он там или нет.

Света поежилась. Вечер еще, вроде, не наступил, но погода определенно менялась. Тянуло холодом.

— Пошли, ужин ждет, когда мы его готовить начнем.

— Что будем варить?

— Кашу варили, картошку в обед варили, остается лапша. Вперед!

Ася застонала про себя, еще раз присягнула в душе ненависти к лапше и стала взбираться вслед за Светой по песчаному склону.

Глава 7. Барский сад