Мечта тигра

Хотя я сперва знал лишь ее губы и тело, вскоре я заметил покалывание силы от нашей связи. Оно было едва заметным, но, чем дольше мы целовались, тем сильнее разгоралась связь. Я был опьянен. Ею.

Часть меня знала, что будут последствия. Что эта связь навсегда будет между нами, если я допущу ей раскрыться. Я зарычал, зная, что она заслужила выбор. Только так я смог подавить волну и спросить, хотела ли она этого.

«Ана?» — мое тело гудело, но я соединил мысли с ее, посылая ей картинку происходящего.

«Да», — ответила она.

Огонь разжегся. Сомнений не было. Никаких колебаний. Никаких вопросов. Только действия. И желание стало нерушимыми стальными оковами, что соединили нас. Вскоре мое тело потрескивало энергией. Гул нашей связи становился четче, сильнее, напоминая звон стали, с которой мы разжигали костры желания.

Она выбралась из моей хватки и дернула меня за волосы, а я обвил рукой ее талию и поднял ее, другую ладонь запуская в ее спутанные пряди и отклоняя ее голову, чтобы углубить поцелуй. Ее нога оказалась на моем бедре, и я уже был близок к потере контроля.

Поцелуй был грубым, опасным и огненным. Он отличался от того, что был в лесу, но был не менее сильным и важным. Он был наказанием и обещанием. Он шептал о том, к чему мы были не готовы. И я прижал ее к стене, чтобы успокоить ее пылкий ответ. Это не остудило мою кровь, но сработало с ней.

Я прижался лбом к ее лбу. Мы тяжело дышали. Я боялся, что мои слова все испортят и вернут нас к моменту, когда она бросила мне меч. Она успела предупредить:

— Если попытаешься извиниться, я заточу тебя в самой темной бездне, какую найду.

— Понял, — я даже обрадовался. Я поднял голову, она не смотрела мне в глаза. Я убрал волосы с ее влажной щеки за ее плечо, а потом нежно провел ладонью по ее плечу и руке, наслаждаясь знакомым покалыванием.

— Связь вернулась, — сказал я, уголок рта приподнялся. Связь казалась слабым словом для чего-то такого близкого и сильного.

— Похоже на то, — сказала она. Лицо Аны не выдавало ее впечатления от поцелуя, как мое. Ее мышцы были напряжены, кожа пылала. Она была напряженной пружиной.

Я отклонился, но не хотел убирать руки от ее кожи.

— Почему не открыть мне разум? — тихо спросил я, радуясь гулу нашей связи, теплу там, где я касался ее. Мое тело затекло, мышцы устали, но нервы пылали рядом с ней. — Мне нужно понять, что происходит. Я хочу знать, о чем ты думаешь, — сказала я. — Поделись со мной мыслями, Ана. Прошу.

Она оттолкнулась от меня, развернулась и вышла из храма. Каждый дюйм между нами казался милей. Я хотел, чтобы она вернулась в мои объятия, с поразительной силой. Я никогда еще так не хотел женщину. Я понял в тот миг, что не хотел расставаться с ней. Я Джесубай и Келси я ощущал нежность. Они были милыми и любящими. Я отвечал им, думая, что буду с ними счастлив.

Но с Аной была боль. Открытая рана. Она могла злить меня так, что краснело перед глазами, и я хотел… прижать ее к стене и целовать, чтобы она замолчала. Когда она печалилась, я хотел обвить ее руками и держать, пока печаль не перетечет в меня, делить ее боль, как она делала со мной. Я хотел сделать ее счастливой.

Она была в моем сне. Я знал изгиб ее щеки, ее волосы и вкус рта. Я в этом теперь не сомневался. И я сделаю все, чтобы то видение сбылось.

Мои эмоции были без контроля с Аной, так не было с другими девушками. Их было просто любить. С Аной это было сложнее. Даже мальчиком я плакал, когда она ушла. Она всегда вызывала у меня эмоциональный ответ. Я смотрел ей вслед и ощущал, как колотится сердце.

Я видел только ее. Мог думать только о ней. Я не знал, как назвать свои чувства. Любовь была не совсем верной. Этого было мало. Мне нужно было, чтобы Ана помогла различить нас. Мы были чем-то большим, и было важно это понять.

Я вышел к ней и был поражен увидеть, что снег и лед вокруг храма растаял. Это случалось раньше. Я помнил, но тогда думал, что это из-за огня или силы богини. Теперь я знал, что причина была другой. Пар поднимался от земли, где цвела новая жизнь. Как с деревом в Шангри-Ла, перемена пейзажа была результатом нашего поцелуя.

Я любовался эффектом нашей страсти, а она сказала:

— Я моменты слабости меня гложет мрак. Я не покажу тебе это, Сохан.

Хмурясь и желая, чтобы она доверяла мне, я сказал:

— Ты не покажешь мне ничего страшного, Ана.

Я шагнул ближе, желая быть рядом с ней. Она обхватила себя руками, словно защищая себя. Огонь, гнев и страсть угасли, осталось что-то отчаянное и хрупкое. Я робко обхватил ее руки, притягивая к своей груди, но давая ей шанс сбежать, если она хочет.

Ана прислонилась ко мне головой, я медленно провел губами по ее шее. Мои ладони скользнули по ее рукам, обвили их. Теплый гул на коже умиротворял. Я попытался развернуть ее к себе, чтобы показать ей другую сторону, не голодного мужчину, а того, что может быть заботливым и рассудительным. Она напряглась и подняла голову. Я тут же отпустил. Я заметил, как опустились ее плечи.

«Поговори со мной», — умолял я. Она не отвечала.