Мечта о Крылатом Коне (сборник)

– Сказки у тебя уж больно страшные. Видала я их всех: И Горыныча, и Ягу, и Кощея самого… Кощей-то меня и заколдовал. Будешь ты, говорит, отныне Чучей, а кем раньше была, забудешь навеки, пока в зеркало себя не увидишь.

– А что это такое – зеркало?

– Не помню я. – Чуче стало вдруг так себя жалко, что она даже всхлипнула. – Знаю только, что это такая штука, на которую глянешь и самого себя увидишь. Говорят, они, зеркала эти, только в царстве Шемаханском есть, а я дороги туда не знаю. И спросить не у кого: кто меня не боится, всё поймать норовят. Я бы поймалась, да не могу: неуловимая я.

Тут Васятке и самому грустно стало: во-первых, Чучу пожалел, а во-вторых, сказки, которые он сам себе рассказывал, оказались истинной правдой, и он их, прямо как Чучу, только слышал, но никогда не видел. Взял он корзину, встал да и пошел куда глаза глядят, а Чуча как громыхнет, да так громко, что все охотники услышали и на звук побежали.

– Ты меня не выдашь? – спросила Чуча, напугавшись.

– Нет. Только сиди тихо, – предупредил ее Васятка.

Охотники на Васятку и не посмотрели, мимо пробежали в ту сторону, откуда им грохот послышался. Пошли они по дворам шарить, под крылечки да на чердаки заглядывать, а Васятка с Чучей пошли своей дорогой, то есть Васятка пошел, а Чуча на нем поехала.

– А куда ты меня тащишь? – вдруг поинтересовалась Чуча.

– Увидишь, – коротко ответил Васятка.

Вспомнил он, что за дальним полем колодец был старый-престарый, но никто к нему по воду не ходил: во-первых, далековато было, а во-вторых, страшно. Говорили, тот колодец давным-давно колдуны вырыли, и если заглянуть туда, то самого себя увидишь, только не сейчас, а в прошлом или в будущем… Будущее свое знать никто не хотел – тогда дальше жить было бы неинтересно, – а прошлое свое и так все знают. Так что Васятке самому туда смотреть ни к чему было, а вот Чуче хоть на какую себя посмотреть надо было… Только когда они до колодца добрались, совсем темно стало, волки завыли, птицы ночные закричали, кикиморы по болотам захихикали – ужас как страшно. Васятка к колодцу подходить побоялся, а Чуче сказал:

– Вон в тот колодец загляни – и сама себя увидишь. Только если окажешься ты страшной, не вылезай, пока я не уйду…

Бросил Васятка корзину с Чучей, а сам как припустил в сторону дома, не оглядываясь назад и по сторонам не глядя. Не успел он сотни саженей пробежать, как позади него громыхнуло, и всё вокруг золотым светом залилось. Васятка только быстрее вперед побежал…

А Чуча как заглянула в колодец, так сразу сама себя узнала и снова превратилась в Жар-птицу. Сначала хотела Васятку догнать, чтобы слетать с ним в сказочную страну, где у нее был дом родной. Но потом подумала: «А вдруг слишком страшной ему покажусь? У этих людей не угадаешь, чем удивишь, чем напугаешь…»

Богатырь пятиаршинный

В стародавние времена всякие чудища сплошь и рядом встречались. Бывало, в лес зайдешь – они из-под каждого куста выскакивают, и каждое зубы скалит, язык показывает, хихикает. Некоторые из них даже умели говорить человеческим голосом, мол, Такой-то и Такой-то, я тебя съем, а потом покатаюся, поваляюся… Вообще-то, которые и вправду могли съесть, те редко попадались – всё больше мелюзга народ пугала по ночам. А разве в темноте разглядишь… У некоторых голосина был – рыбу-белуху переорать могли, а сами – с ноготок.

Но попадались и чудища преогромные, которые на всю округу ужас наводили, с поселян дань требовали, и даже сам царь со всем своим войском против таких ничего не мог – до тех пор, пока в царстве богатыри не появились ростом не меньше трех аршин. Их так в народе и называли: богатыри трехаршинные. Есть такой закон природы: там, где чудища заводятся, – и богатыри появляются, иначе людям вообще житья бы не было.

Так вот… У самого Синего моря, того самого, которое потом Черным называть стали, стояло себе селение, не большое, не маленькое – верста в длину, верста в ширину. Пастухи коров пасли, рыбаки рыбу ловили… Только повадился одно время на берег Змей Морской вылезать – на солнышке греться, а между делом коровами да козами питаться. Иной раз среди бела дня даже в селение заползал.

– Селянки! – кричит. – А подать мне курки да яйки, и побольше, а то я, когда голодный, злой бываю как собака.

На собак он, конечно, наговаривал. Псы тогда вовсе не злые были, им даже лаять не приходилось, потому что умели говорить они по-человечески.

Как-то раз прогуливался по берегу Синего моря Васятка, мальчонка местный, цветные камушки да раковины красивые собирал, а Змей Морской – тут как тут. Выскочил из моря, пасть зубастую раззявил и говорит:

– Эй, малец, что-то мне надоело всё – и коровы, и куры и рыба-треска… Хочу я человечинки отведать. А ну признавайся, малец, ты вкусный?

– Не знаю, – Васятка отвечает, – не пробовал. – А сам думает, куда бы спрятаться, где бы меж камнями щелочку найти, чтобы Змей туда просунуться не мог.

– Вот ведь съешь, а потом животом маяться… – сказал Змей задумчиво и хвостом затылок почесал. Но по всему было видно, что от обеда отказываться он вовсе не собирается.