Мечта империи

С наступлением темноты выла собака. Заунывно и без перерыва. Пожилой толстый вигил вытер платком взмокший лоб и, тяжело вздохнув, вышел из здания железнодорожной станции. Ночь была тихой и душной, даже фонтан возле святилища Меркурия журчал как будто с неохотой. От жары звезды казались каплями пота, выступившими на черной коже небосклона. Одна капля-звезда, не удержавшись, покатилась вниз, за ней другая. А собака продолжала выть.

Вигил спустился по истертым мраморным ступеням и направился к полосе кустов, что тянулись вдоль насыпи. Белое пятно электрического света прыгало по кустам лавровых роз, усыпанных красными цветами. Дорожка, мощеная камнем, в темноте казалась ослепительно белой, неземной. Потусторонней.

«Дорога ведет прямо в Аид», – подумал вигил, и не ошибся.

Человек лежал поперек дорожки, выпростав одну руку и поджав другую. По тому, как распласталось тело на камнях, вигил понял, что человек мертв. Толстяк, кряхтя, склонился над мертвецом, луч фонарика метнулся из стороны в сторону, отыскивая голову. Не сразу вигил сообразил, что влажно блестящий черный бугор и есть человеческое лицо. Вигил помянул Орка, присел на корточки и тронул руку лежащего – не для того, чтобы определить, жив ли тот или мертв, но лишь затем, чтобы хоть что-то узнать об умершем – молод он или стар, горожанин, или житель соседней деревни. Судя по ладони, человек был стариком и горожанином. Вигил поискал на поясе убитого кошелек. Кошелька не нашел. Ограбление? Но тут же заметил на запястье золотой браслет. Нет. Кто-то хотел, чтобы подумали на ограбление. Убийство (теперь вигил уже не сомневался, что это было убийство) произошло из-за чего-то другого.

– Он мертв? – спросил голос из темноты.

Вигил поднял голову. Перед ним стоял молодой человек в шлеме с крылышками. В руке жезл, обвитый двумя змеями. Вигил перевел взгляд на ноги незнакомца. Так и есть, сандалии тоже крылаты. Не иначе – актер, поспешающий прямо в костюме со спектакля… Вот только… Нигде поблизости театра нет. До Рима от этой станции всего пять миль, и жители на спектакли ездят в столицу. К тому же вигил не слышал, как этот человек подошел. Незнакомец явился ниоткуда. Уж не сам ли Меркурий, покровитель путей сообщения, слез со своего пьедестала в святилище и теперь расхаживает вдоль насыпи и проверяет… Одним богам ведомо, что он там такое проверяет. У вигила противно похолодело внутри. Он хотел подняться, но не было сил. И он так и остался сидеть на корточках возле тела.

– Откуда шел пассажирский поезд? – Незнакомец спрашивал раздраженно и зло.

У вигила не было никакого желания ему перечить.

– Из Вероны. Я могу позвонить в префектуру? – трясясь всем телом, спросил вигил.

– Значит, Верона, – проговорил Меркурий задумчиво.

Сандалии на его ногах трепыхнулись. И он шагнул в ночное небо, как люди шагают в пустую комнату. И исчез. Бледный светляк взмыл вертикально вверх. И след за ним долго светился в ночи и не таял.

– О боги, – только и выдохнул вигил.

XII

За окном давно стемнело. Юний Вер прогуливался по атрию в доме Элия, дожидаясь… чего? Он и сам не знал, чего ждет от этой ночи. Но уж чего-то важного, значительного – непременно. Духота накатывала волнами. Кружа по атрию, Вер то и дело наклонялся к бассейну и черпал воду, смачивая лицо и шею. Тогда отражение бронзовой Либерты начинало рябить, и, факел, отделившись от мускулистой руки, подплывал к самому бортику мраморного бассейна.

– Ну что, богиня, – фамильярно обратился Юний Вер к бронзовой Свободе, – по-моему, для тебя в Риме настают плохие времена. Пора бы тебе спуститься на землю да приструнить расшалившихся граждан.

Либерта не отвечала, смотрела прямо перед собой. Позолоченный острозубый венец на ее голове слегка светился.

– Если имеешь глупость думать, что люди тебя любят, – продолжал рассуждать Вер, – то глубоко заблуждаешься. Люди лишь делают вид, что поклоняются тебе. На самом деле они бегут от тебя. Всю жизнь. Только такой сумасшедший, как Элий мог устроить в своем доме твой алтарь.

Так и не дождавшись ответа от бронзовой собеседницы, Юний Вер вновь принялся расхаживать по атрию, рассматривая бесчисленные гипсовые и восковые слепки, выставленные на дубовых полках. В большинстве своем это были копии восковых масок императоров, начиная с Траяна Деция. Но даже в этом случае ряд был не полным, ибо к тому времени, как Траян Деций сделался императором и основал династию, род Дециев уже насчитывал около шестисот лет. Вер с удивлением отметил, что ни капли не завидует Элию. Разговаривая с Кассием Лентулом в Колизее, он пытался представить себя ненавистником аристократии, злопыхателем и бунтарем. И вот теперь, рассматривая эту портретную галерею, Вер понял, что и зависть, и ненависть он всегда лишь изображал. Он просто чувствовал себя другим. Не хуже и не лучше.