Мечом раздвину рубежи

– Ты недооцениваешь Свенельда, великая княгиня. Не знаю, ты ли отправила его в верховья Днепра или он сам вызвался плыть туда, но сейчас он занимает самое выгодное для себя положение. Рядом древляне, ненавидящие Киев и готовые стать союзником того, кто посулит им былую независимость. За его спиной – Полоцк, князья которого наполовину викинги и тяготятся властью Киева, мечтая о таком же положении, как он сам или Новгород. Дальше на север – кишащее викингами Варяжское море и северные славянские племена, на землях которых множество потомков тех, кто явился туда вместе с Рюриком и предпочел бы видеть киевским князем викинга Свенельда, а не славянку Ольгу. Все, кого я назвал, возможные союзники Свенельда, и он всяческими посулами постарается привлечь их на свою сторону в борьбе с тобой. Не поскупится он и на обещания князьям и воеводам других русских земель, и те, сами мужчины и воины, могут предпочесть скорее его, нежели тебя, женщину и вдову неудачника Игоря, потерпевшего поражение в первом же походе. Согласна со мной?

– Я хотела бы немного подумать об услышанном.

– Подумай. Может, сыщешь выход из положения, которое я обрисовал без прикрас.

Ольга действительно задумалась, но совсем не о том, что услышала от Григория. Об этом она будет размышлять позже, оставшись одна и дополняя сказанное священником собственными наблюдениями, впечатлениями, соотнося события с ее личным восприятием их участников. А сейчас она решала самый важный для себя вопрос: кто он для нее, пастырь киевских христиан, – друг или враг? Если враг, зачем по собственной воле открыл себя, зачем предостерегает о грозящих ей опасностях? Ежели друг, что побудило его принять сторону великой княгини, которая вскоре может стать обычной женщиной, а то и вовсе лишиться жизни? Что заставило связать собственную судьбу с человеком, чужим ему по крови и вере, от которого в последние дни отвернулись даже некогда близкие люди?

Неужто забота о своей христианской пастве, для которой предпочтительнее княгиня-славянка, нежели князь-викинг? Как трудно в это верится, особенно учитывая ум и дальновидность Григория. Разве он не понимает, что, проиграй Ольга в борьбе со Свенельдом, воевода может расправиться и с ним, и со всей его паствой? А это будет для христианства на Руси куда серьезнее и значимее, нежели возможные выгоды от сегодняшней поддержки великой княгини. Нет, Григорий явно не из тех, кто будет играть в столь ответственную игру при явно неравных условиях. Но что тогда заставило его самому набиваться в друзья и союзники Ольги? Что?

Впрочем, разве это сейчас важно? Придет время, и она все узнает, даже если Григорий будет стремиться сохранить свою тайну. Ей сегодня важна не причина, по которой главный киевский христианин желает видеть ее по-прежнему великой княгиней, а то – можно или нет доверять ему. Если он на самом деле друг – это бесценный дар Неба, но если втирающийся в доверие враг…

Громкий треск за спиной заставил Ольгу вздрогнуть и резко повернуться на звук. В нескольких шагах позади, сойдя с тропы, стоял Вальдс. С того самого дня, когда Свенельд оставил его в Киеве и велел неотлучно находиться при великой княгине, дабы без промедления доставить весть от нее воеводам конной либо ладейной дружины, сотник постоянно находился в великокняжеском тереме, а при любой возможности старался оказаться на глазах Ольги. Так он стал неизменным спутником на ее прогулках, следуя вместе с гриднями-телохранителями и обязательно даря ей в конце прогулки огромный букет собранных им цветов.

Вот и сейчас, приметив на обочине понравившийся цветок, он сошел с тропы и, видимо, наступил на сухую ветку. Опустив руку с сорванным цветком и виновато улыбаясь, он смотрел поочередно на обернувшуюся Ольгу и насторожившихся, вскинувших копья ее телохранителей. В отличие от облаченных по-боевому гридней, Вальдс был в белой рубахе с вышитым воротом, красной сустуге(Сустуга – летняя одежда без рукавов у восточных славян.), серых полотняных штанах, вправленных в желтые сафьяновые сапоги. Синеглазый, белокурый, с красивым, порозовевшим от смущения лицом, с прижатым к груди наполовину собранным букетом, Вальдс не просто казался чем-то инородным рядом с одинаково серыми, окольчуженными, полностью вооруженными гриднями. Для Ольги он был напоминанием о давно утраченном ею мире, в котором существовали красивые мужчины и бросаемые ими к ее ногам букеты цветов, обращенные на нее восхищенные взгляды и понятный только двоим язык без слов, том мире, без которого никогда не может быть до конца счастливой молодая, привлекательная, здоровая женщина, даже если она и великая княгиня.

– Пригож варяжский сотник, ничего не скажешь,– заметил священник, обернувшийся на треск одновременно с Ольгой, но смотревший не на Вальдса, а на нее.– Сними с пояса меч – будет ни дать ни взять заправский жених.

– Свенельд оставил его с воинами-ладейщиками, дабы я могла при необходимости отправить весть ему или Ратибо-ру,– ответила Ольга, отчего-то густо краснея.