Мечом раздвину рубежи

Исаак облегченно перевел дух – с Микулой пронесло, а разговоров о разбойниках он не страшился нисколько. Ну какой здравомыслящий человек, тем более сам купец-рахдонит, всерьез предположит, что он может быть сообщником разбойника, грабящего караваны и при случае без колебаний отправившего бы Исаака на тот свет? Никакой, а потому у Исаака есть возможность немного расквитаться с Хозроем за свой сегодняшний минутный страх. Он хотел бы что-то разузнать о разбойнике? Да, Исаак мог бы удовлетворить его желание, но не сделает этого. Ишь чего вздумал: используя чужой ум и наблюдательность, еще ближе протиснуться к священной особе кагана. Не пройдет! Исаак всегда платит добром за добро, он считает Хозроя одним из немногих своих друзей, но пережитых им страха и унижения не простит никому.

– Ты говоришь о карапщике(Карапщик (буквально «черная кошка») – ночной разбойник (хаз.).), который пристал к сотнику на Зеленом острове? – спросил Исаак, презрительно скривив губы.– Я едва сдержался, чтобы не приказать тут же заковать его в цепи и сдать первым встреченным стражникам, но не захотел ссориться с русом и решил сделать это в Итиль-келе. К сожалению, разбойник, видимо, разгадал мои намерения и улизнул по дороге.

– Жаль. Возможно, он мог бы сообщить, о чем говорил сотник со спасенным им главарем. Вдруг главарь, оказавшийся не мелкой сошкой, решил отблагодарить руса за спасение и обещал ему помощь городских сообщников? А они много знают и еще больше могут показать. Может, сбежавший от тебя разбойник и был тем человеком, который должен был свести руса с обещанными помощниками. Исаак пожал плечами:

– Если бы я тогда все знал, как сейчас… Но я хорошо запомнил разбойника и при встрече могу его узнать. Хочешь, расскажу, как он выглядит?

– Не надо, я уже знаю.– Хозрой допил вино, с сожалением посмотрел на пустой кувшин. Поставил возле него свой кубок, положил руки на подлокотники кресла, чтобы встать.

Позволить ему уйти, чтобы остаться наедине со вторым кувшином и обдумать состоявшийся разговор? А почему бы не велеть слуге принести еще вина и не попытаться разговорить пьяного гостя? Наверное, он знает много такого, что может быть полезно Исааку в делах. От кувшина вина он не обеднеет, а казнить себя за упущенную возможность будет долго.

Исаак несколько раз ударил серебряной палочкой по стоявшей на столике полой бронзовой фигурке нимфы, приказал появившемуся в дверях слуге:

– Еще кувшин.

Хозрой, услышав приказание Исаака, тут же убрал руки с подлокотников, снова откинулся на спинку кресла. Глазки его заблестели, в предвкушении продолжения застолья он облизал толстые губы кончиком языка. Исаак знал, что, какие бы дела ни ждали сегодня Хозроя, при дармовом угощении он будет есть и пить до тех пор, пока пища и вино не полезут из горла обратно. Пусть ест и пьет сколько угодно, Исаака сейчас интересует совсем другое.

Как он смог понять, каган позволит русам попасть на Хвалынское море. Собранные русами силы Исаак видел лично и не сомневался, что те разгромят не только пиратов, но и всех, с кем сведет их судьба войны на берегах моря. Значит, у победителей будет очень много разнообразной добычи, в том числе громоздкой и малоценной, которую русы и их союзники викинги никогда не брали домой, а стремились по любой цене сбыть первым встретившимся покупателям. Может, ему выгоднее не снаряжать очередной караван в Хорезм или на Русь, а уже сейчас начать подготовку к сопровождению русов, чтобы стать постоянным оптовым скупщиком их добычи, которую позже можно будет перепродать по ее настоящей стоимости? Надо, обязательно надо разговорить Хозроя и как можно больше выведать из того, что он знает в связи со своей новой службой. Для этого вовсе не следует тянуть его за язык, просто нужно сильнее напоить, и тогда этот хвастунишка выболтает все, что ему известно.

– Иди,– недовольно бросил Исаак слуге, когда тот, принеся полный кувшин, хотел было разлить вино по кубкам.

Он сам налил себе и гостю вина, поднял свой кубок. Стараясь вложить в голос как можно больше чувства, сказал:

– Мы не виделись около трех месяцев, и кто знает, когда свидимся опять. Так неужели нам не о чем говорить, как о каком-то русском сотнике и поганом карапщике? Вспомни нашу молодость, когда мы впервые познакомились и вместе ходили с караванами из Хорезма в благословенный Итиль-кел. Я до сих пор не забыл ни узких, пыльных улиц Гурганджа(Гургандж – ныне г. Куня-Ургенч.), откуда начинался наш путь, и те двенадцать фарсахов(Примерно 80-90 км.) солончаков до знаменитой Хорезмийской горы, на вершине которой высилась каменная башня, а у подошвы расстилались пахотные земли переселенцев из Гурганджа…