Читаем Мечом раздвину рубежи полностью

Эта спешка их и подвела. Выбравшись из неглубокого овражка, по дну которого они шли последние полчаса, Микула увидел шагах в четырехстах впереди себя крошечную рощицу. Слева от нее виднелся высокий курган, невдалеке от которого брал начало другой овраг. Остановившись, Сарыч долго всматривался в рощицу, бросил несколько внимательных взглядов на вершину кургана. Вздохнув, задумчиво потер подбородок.

– В чем дело? – поинтересовался Микула.

– Мы почти у цели,– сообщил Сарыч.– Ход под землю в овраге, что перед нами, примерно в полуверсте от кургана. Сам ход нельзя увидеть с кургана, подобраться к нему по дну оврага среди кустов и травы тоже можно незаметно. Да беда в том, что все подходы к оврагу далеко просматриваются с вершины кургана. Если на ней сейчас расположился чей-то дозор, он прежде всего наблюдает именно за оврагом, поскольку оттуда может днем незаметно подкрасться опасность. Обычно мы пользуемся этим лазом ночью, а если вынуждены делать это днем, то спускаемся в овраг на расстоянии, с которого нас нельзя увидеть с кургана. Вот и приходится выбирать, как поступить сейчас: потратить два часа на обход кургана или рискнуть проскочить в овраг по степи напрямик, понадеявшись, что на вершине кургана никого нет.

– А почему на ней должен быть чей-то дозор? – спросил Микула.– Караванная тропа в стороне от нас, подобных курганов и рощиц мы встречали в степи уже немало, и все обошлось благополучно. Или сей курган чем-то особенный?

– Сам по себе он ничем не примечательный, такой же, как все в округе, а вот рощица подле него… В ней ручей с пресной водой, а следующий – почти в дневном переходе отсюда. Поэтому многие караванщики останавливаются в рощице на отдых, заскакивают сюда за водой хазарские и буртасские стражники, а также всякий бродячий люд. И все выставляют на вершине кургана дозорных, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох нашим братом казаком или разбойниками. Кто знает, может, и сейчас на кургане не спускают глаз с оврага и подходов к нему. Хотя…-Сарыч бросил очередной взгляд на рощицу.– Нигде не видно ни людей, ни лошадей, не слышно ни голосов, ни ржанья, не заметно дыма костров. Похоже, что рощица пуста и, значит, на кургане нет дозорных. Микула понимал, что Сарыч не прав. Разве обязательно отдыхающим караванщикам разводить костры как раз в то время, когда у рощицы появились Микула с Сарычем? Или почему на опушке рощицы или в степи близ нее должны разгуливать люди или пастись животные, если в предполуден-ную жару все живое стремилось поглубже в тень и поближе к воде? А охотившиеся за разбойниками стражники вообще предпочитали передвигаться по степи тайно, чтобы иметь возможность в нужный момент возникнуть там, где их не ждали. Но Микуле так же, как Сарычу, не хотелось лишние два часа тащиться в тяжелой, нагревшейся под солнцем кольчуге по степи в обход кургана, и он решил тоже положиться на волю случая. Ведь овраг так близко, а вокруг действительно ни единой живой души!

– Наверное, так оно и есть,– сказал он.– К тому же до оврага рукой подать, проскочим в него мигом. А делать огромный крюк вокруг кургана нет ни сил, ни времени.

– В этом и дело. Пригнемся пониже к земле и прошмыгнем в овраг на едином дыхании. По его дну идти не след, а вот ближайший к кургану склон, особенно где он крутой, виден не полностью. Держись к нему поближе.

Сняв свой высокий остроконечный шлем, согнувшись пополам, Микула чуть ли не бегом направился за Сарычем к оврагу. Расстояние до него они покрыли за считанные мгновения, но когда спустились на дно, до их слуха со стороны кургана донесся конский топот.

– Неужели…– начал было Сарыч и, не договорив, торопливо полез по склону вверх.

За ним последовал Микула, и увиденное заставило его заскрежетать от злости зубами. От кургана к оврагу скакали трое всадников, а из рощицы выезжал отряд в полтора-два десятка человек. По одежде и вооружению в них легко было признать буртасских стражников. Отряд тоже направлялся к оврагу.

– Быстрей на дно и бегом к подземному лазу! – крикнул Сарыч.– Мы должны успеть к нему раньше, чем стражники нас догонят! Надевай шлем и прикрывай щитом не грудь, а ноги! Стражники будут стараться захватить нас в плен, а потому станут метить в ноги!

Микула не послушался его совета. Скатившись на дно оврага, он забросил щит за спину и достал лук. Когда вблизи них на гребне оврага появилась тройка всадников с арканами в руках, Микула первой же стрелой свалил одного из них. Уцелевшие отпрянули в степь, и лишь стук копыт над головами говорил, что стражники ехали вдоль оврага. Однако главная угроза для Микулы и Сарыча заключалась не в них, а в отряде, прискакавшем от рощицы. Спешившись, они спустились в овраг и начали преследовать беглецов. Часть из них стреляла из луков, норовя попасть преследуемым в ноги, двое-трое, вырвавшись вперед и прикрываясь кустами, стремились сблизиться с Микулой и Сарычем на расстояние броска аркана. Метко пущенной стрелой Микуле удалось навсегда оставить ближайшего из них под кустом терновника, и опасность быть заарканенными покуда миновала.

Перейти на страницу:

Все книги серии Рюриковичи

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза