Мечом раздвину рубежи

– Я мог бы дополнить твои рассуждения, но это касалось бы частностей, а не сути. Главное, ты верно поняла, какой должна быть и как вести себя женщина-правительница, будь она законной обладательницей державной власти или любовницей правителя. Я всегда отвечал на все твои вопросы, теперь ответь на мой, ибо мне трудно понять причудливый ход женской мысли и путь перерождения просто человека в человека – вершителя чужих судеб, тем паче когда это слито воедино. Твой холодный, здравый рассудок определил, как умной, красивой женщине, какой являешься и ты, стать при желании полновластной правительницей. Но позволило бы твое сердце, человеческая гордость, женская честь воспользоваться с одинаковой легкостью любым из перечисленных способов, сули он наибольший успех в достижении твоей цели? Иначе какой прок от великого знания, ежели тебе не по силам использовать его в жизни?

– Читая жизнеописания подобных женщин-правительниц, я тоже задавала себе этот вопрос. И поняла, что не смогла бы сделать многое из того, на что решились они. Даже будучи законной правительницей и борясь за власть с соперниками, я не осмелилась бы довести дело до открытой войны с ними, ибо пролитие родной крови, внутренняя смута в державе на руку лишь ее недругам. Как женщина, я не смогла бы стать безропотной, послушной любовницей законного владыки, чтобы тишком править державой за его спиной. Не для того боги наделили меня умом, волей, женской гордостью, чтобы я попрала их, добровольно подчинившись какому-то ничтожеству. Я желала бы править именно благодаря этим дарам Неба, а не скрывая их, выставляя напоказ самые низменные качества! Пожалуй, я смогла бы править державой, будучи женой законного владыки, которая превосходит… которая ничем не уступает ему… ни по уму, ни по силе характера. Но ежели бы у меня не стало мужа, я хотела бы опереться на силу, верную только мне, с которой не были бы страшны ни мятежи воевод, ни козни бояр. Как видишь, я не переоцениваю свои силы и понимаю, что на месте многих из женщин-правительниц не смогла бы достичь их положения.

– Иногда жизнь вынуждает нас делать то, о чем мы прежде не могли и помышлять,– заметил Григорий.– Однако это не относится к тебе: судьбе было угодно распорядиться так, что ты вполне можешь стать полновластной хозяйкой Руси, не переступая через себя. Твой муж – законный владыка державы, ты – великая княгиня, которая ничем не уступает ему… ни по уму, ни по силе характера,– повторил Григорий слова Ольги.– Уверен, что вскоре именно ты станешь править Русью, хотя большинство людей будет считать ее правителем твоего мужа. Но великие князья, особенно любители дальних походов, в любой миг могут оставить жену вдовой, и тогда ей предстоит искать силу, на которую можно опереться в борьбе за власть. Ты нашла такую силу или хотя бы знаешь, где ее искать?

Григорий разговаривал с ней как равный с равной, но Ольга уже не придавала этому значения. Решившись приобрести в нем союзника и, значит, довериться в том, что была вынуждена скрывать от других людей, ей надлежало мириться с тем особым положением, которое приобретал этот человек. Хотя особое положение лишь в том и заключалось, что Григорий мог спрашивать ее обо всем, что хотел знать, и стремился получить на это правдивый ответ. И пусть от излишней настойчивости Григория страдало ее самолюбие великой княгини, Ольга понимала, что подобные разговоры в первую очередь нужны ей. Для того она и беседует подолгу с Григорием, что слышит от него то, чего не могла бы услышать ни от кого больше на всей Руси, а чтобы получить правдивый ответ, надобно самой говорить правду. Вот и сейчас, кому из них – Ольге или Григорию – важнее знать, каким образом сохранить ей власть в случае гибели Игоря? Поэтому и приходится выбирать: блюсти самолюбие великой княгини или, желая получить честный и откровенный ответ на важнейший для себя вопрос, быть с Григорием на равных.

– Нет, я не нашла такой силы, даже не знаю, где ее искать,– ответила Ольга.– Я никто и для дружины, и для боярства, и для князей земель. Мой удел в случае смерти Игоря – вдовая великая княгиня. И только…

– Ты забыла упомянуть еще одну силу, значение которой особенно велико именно в Киеве – горожане и купечество. Горожане – это тысячи воинов городского ополчения, а купечество – это деньги, на которые можно нанять воинов.

– Я думала о тех и других, но… Кто я для них? Я не знаю никого из горожан, ведь я родилась и выросла не в Киеве. Я никогда не занималась торговлей и далека от забот купечества. Я чужая для тех и других.