Мечом раздвину рубежи

— Нет, рус, не до последнего участника поединка, а до полной победы. Это значит, что на поле боя остаются в живых лишь победители, а удел всех побежденных — смерть. Только смерть, ибо всем, даже женщинам и детям, известно, что плененный враг должен стать рабом. Но разве не новый позор для победителя, проявившего себя истинным воином, что его обидчик и противник в бою был человеком с душой раба, предпочтя жизнь в неволе смерти на поединке? Разве не унижение для истинного воина то, что он применил оружие против того, кто был рожден для плети надсмотрщика? В поединке отмывается запятнанная честь, а она отмывается кровью и не терпит новых бесчестий и унижений. Ты, рус-язычник, дерзнул считать себя равным мне, правоверному мусульманину, доблестному воину Хорезма и лучшему юз-беки Хазарии, и за это заплатишь своей жизнью! Если Арук не прикончит того, кто назвался Сарычем, это буду вынужден сделать я, хотя мне очень не хотелось бы осквернять свой меч кровью подлого изменника и разбойника. Вы умрете оба, рус и асий!

— Юз-беки, ты очень много говоришь, — спокойно сказал Микула, выслушав до конца речь ал-арсия. — Впрочем, оправданием может служить то, что вскоре ты вообще перестанешь разговаривать в мире живых. Благодарю, что растолковал мне правила хазарских поединщиков, и, хотя не все в них мне по нраву, я буду им послушно следовать. Смотри! Раз!

Микула легонько подбросил свое копье, на лету поймал его посреди древка, метнул в направлении камня у костра, где прежде стояли щиты юз-беки и Арука. Копье воткнулось в землю рядом с наконечником копья Сарыча, уже лежащего у камня.

— Два! — Микула вырвал из ножен меч. — Юз-беки, я лишу тебя жизни, ибо ты обуян непомерной гордыней и считаешь себя выше меня, русича. Ежели Сарыч не убьет своего обидчика, это свершу я, поскольку именно Арук, изменивший вере предков и поднявший оружие на свой народ, является предателем. Я готов к бою!

— Тогда держись!

Выхватив меч и выставив перед собой щит, юз-беки сразу устремился в атаку. В течение нескольких мгновений он успел нанести Микуле полдюжины сильных ударов, но тот без труда отбил их. Хотя русич тут же оценил мастерство противника и признал в нем опасного бойца, он был как никогда спокоен. Ночная степь, горящий костер, колода с торчащим из нее окровавленным топором — это было одно из видений, явленных ему богами у священного источника на Лысой горе. Лишь одно, и поскольку именно это видение претворилось в жизнь первым, Микула никак не мог погибнуть прежде, чем станут явью и другие приоткрытые Небом страницы его будущего. В этом поединке был обречен на смерть сын Аллаха, а внуку Перуна суждено было остаться живым.

Защищаясь и нападая сам, Микула все больше убеждался, что юз-беки по праву слыл искусным поединщиком. Микула часто встречался на полях брани со степными наездниками и знал, что те, хорошо владея оружием на коне, гораздо хуже использовали его в пешем бою. Однако юз-беки, хотя был командиром конников-степняков, ничуть не уступал русичу в сражении на земле, по-видимому, набрался опыта в ночных поединках с воинами-чужестранцами, искушенными как раз в тонкостях пешего боя. И все-таки уже через несколько минут схватки Микула точно знал, к какому виду боя его противник совершенно не подготовлен и, значит, будет не в состоянии оказать достойного сопротивления.

Ни Хорезм, где родился и вырос юз-беки, ни Хазария, которой он служил, не имели ни торгового, ни военного флота, а потому противник Микулы не имел представления об особенностях морского рукопашного боя. Их было две. Первая заключалась в том, что сражаться приходилось на скользких от воды, раскачивающихся под ударами волн палубе и корабельных надстройках, а это вырабатывало у опытных морских бойцов поразительную устойчивость при самом рискованном наклоне туловища и способность наносить удары противнику при любом, порой немыслимом в условиях конного или пешего боя, положении тела. Второй особенностью было то, что бой зачастую происходил на крайне ограниченном пространстве среди корабельных трюмных перегородок, между скамей гребцов, в крохотных жилых помещениях, заставляя врагов сходиться вплотную грудь в грудь, что нередко вынуждало использовать оружие совершенно иным способом, нежели сидя на коне или в бою на земле. И если Микула, родившийся на берегах Славутича, неоднократно сам участвовавший в боях на воде и многому научившийся в учебных схватках с друзьями-викингами, неплохо преуспел и в этом виде боя, то юз-беки, сын степей и пустынь, не знал даже его азов.

Имея возможность в нужный момент покончить с противником, Микула тем не менее не спешил этого делать. Юз-беки действительно был искусным бойцом, и русич уже столкнулся с парой примененных противником приемов, с которыми прежде не встречался. Может, юз-беки пока явил не все свое мастерство и использует против Микулы еще несколько неизвестных ему приемов, которые можно будет взять себе на вооружение?