Мечи Марса

Большая ухмыляющаяся рожа высунулась из воды как раз позади Алисы. Она принадлежала одному из тех шутников, которые ошиваются на каждом пляже и, схватив за ноги, затаскивают в воду зазевавшихся девушек. Я хотел было закричать, но было уже слишком поздно. К тому же, не думаю, что меня можно было бы услышать сквозь шум толпы.

После того, как Алиса отфыркалась и отплевалась, на ее лице появилось выражение крайнего восторга. Через минуту она уже пила воду большими глотками. Я весь обмер, потому что теперь она была в стане противника. Нужно было уходить. Сзади слышались ее крики:

— Иди сюда, Дэн, отличное пиво!

Я пробирался сквозь толпу, едва сдерживая горечь утраты, пока не вышел к дальнему концу склада, где Алиса не могла меня увидеть, и быстро вошел внутрь здания. Тут я заметил на куче мешков корзину для завтрака и, схватив ее, развязал один из мешков, сунул внутрь корзину и поднял мешок на плечо. Затем незаметно присоединился к очереди рабочих, которые тащили мешки на баржу, и проворно взбежал вместе со своей ношей по трапу.

Но вместо того, чтобы поставить свой груз туда же, куда ставили остальные, я быстро зашел за гору мешков. Расположившись так, чтобы меня не было видно с реки, я вынул корзину, а кости вытряхнул через борт в реку. Выглянув из своего укрытия, я внимательно осмотрел берег. Алисы видно не было.

Удовлетворенный тем, что она не сможет меня отыскать, и, радуясь, что не раскрыл ей свои планы прошлой ночью, я заполз в мешок, прихватив с собой корзину.

Оказавшись там, я отдался во власть трех чувств, разрывающих меня на части — скорби, голода и жажды. Слезы текли из моих глаз всякий раз, когда я вспоминал об Алисе, и в то же самое время я с жадностью проглотил без всякой остановки одно за другим: апельсин, куриную ножку, грудинку, полбуханки свежего хлеба и две огромные сливы.

Фрукты в какой-то мере утолили жажду, но полностью облегчить те ужасные мучения, которые я испытывал, могло только одно вещество — вода! К тому же в тесном мешке было очень жарко. Солнце грело его беспощадно, и хотя я старался не прикасаться хотя бы лицом к нагретой мешковине, страдания от этого не уменьшались. Однако я не собирался сдаваться, раз уж зашел так далеко.

Скорчившись внутри толстого мешка, как зародыш в материнской утробе, я потел так сильно, что временами мне казалось, будто я плаваю в плодных водах. Внешние шумы слышались мне приглушенно. Всего лишь один раз донесся громкий крик.

Когда погрузка закончилась, я высунул голову из мешка и осмотрелся. Судя по солнцу, было около двенадцати, хотя здесь ни в чем нельзя быть уверенным: и форма, и положение в небе солнца и луны было сильно искажено. Наши ученые заявили, что особо теплый климат долины и удлинение солнца были вызваны особым «волнофокусирующим силовым полем», висевшим над долиной чуть ниже стратосферы. Такое объяснение было ничем не лучше, чем признание воздействия заклинания волшебника, но оно удовлетворяло широкие слои общественности и военных.

Церемония началась около полудня. Я съел последние две сливы из корзины, но не рискнул пить из бутылки, лежащей на дне. Судя по запаху в ней было вино, но нельзя было исключить того, что в него могли добавить Пойло.

Время от времени сквозь музыку оркестра пробивались обрывки псалмов. Затем, внезапно, оркестр смолк, и раздалось могучее: «Махруд — это Бык, Бык из быков, и Шинд — пророк его!»

Оркестр снова начал играть. Сейчас это была увертюра к «Аиде». Когда она почти закончилась, баржа вздрогнула и пошла. Я не ощутил никакого рывка, характерного при буксировке. Тут я вспомнил, что не видел поблизости ни одного буксира, и понял, что присутствую при свершении еще одного чуда. Баржа двигалась сама по себе.

Увертюра закончилась струнным аккордом. Кто-то воскликнул:

— Троекратное гип-гип-ура в честь Альберта Аллегории! — и толпа трижды проревела здравницу.

Шум утих. Было слышно, как бьются волны о корпус баржи. В течение нескольких минут это были единственные звуки, которые проникали ко мне в мешок. Затем почти рядом послышались тяжелые шаги. Я втянул голову в плечи и замер. Шаги приблизились, затем все стихло.

Раздался скрипучий голос Аллегории:

— Похоже, кто-то забыл завязать этот мешок.

Ему ответил другой голос:

— Брось Эл. Не все ли равно?

Я бы благословил этот голос, если бы не одно обстоятельство — он был очень похож на голос Алисы.

Затем в отверстии мешка появилась большая зеленая четырехпалая рука и взялась за тесемки, намереваясь подтянуть их и связать. Одновременно с этим в поле моего зрения попала этикетка, которая была намазана на тесьму, и я успел прочесть: «Мисс Дэниэль Темпер».

Я вышвырнул в реку кости моей матушки!

Почему-то это на меня подействовало гораздо сильнее, чем то, что я теперь нахожусь в завязанном тесном удушливом мешке, и у меня нет ножа, чтобы выбраться наружу.

Голос Аллегории продолжал бубнить:

— Так что, Пегги ваша сестра была счастлива, когда вы уходили от нее?