Меченый

— Мне это прекрасно известно. — Лиша прикрыла грудь шалью.

Марик засмеялся и поставил сумку на крыльцо.

— Шали вышли из моды. Женщины в Энджирсе и Райзоне их больше не носят.

— Держу пари, что либо у их платьев высокий ворот, либо их мужчины лучше воспитаны.

— Высокий ворот, — со смехом признал Марик.

Он низко поклонился, придвинулся ближе и прошептал:

— Хочешь, подарю тебе энджирское платье с высоким воротом?

— И куда мне его надевать? — Лиша уворачивалась, пока вестник не зажал ее в угол.

— Поехали в Энджирс.

Лиша вздохнула:

— Хорошо бы.

— Кто знает, кто знает… — лукаво произнес вестник, поклонился и жестом предложил Лише первой войти в хижину.

Лиша улыбнулась и вошла в дом, чувствуя волчий взгляд на своем заду. Бруна снова сидела в кресле. Марик подошел к ней и низко поклонился.

— Мастер Марик! — радостно произнесла Бруна. — Какая приятная неожиданность!

— Госпожа Джизелл из Энджирса передает вам наилучшие пожелания и просит вашей помощи в сложном деле.

Вестник достал из сумки свиток бумаги, перевязанный крепким шнурком.

Бруна жестом велела Лише взять письмо, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Ученица начала читать:

— «Уважаемая Бруна, посылаю вам свои наилучшие пожелания из Форта Энджирса в год триста двадцать шестой после Возвращения…»

— Ученицей Джизелл была ужасно болтлива, и пишет она точно так же, — перебила Бруна. — Я не вечна. Перейди к делу.

Лиша просмотрела страницу, перевернула, изучила оборотную сторону. Нужный отрывок нашелся только на втором листке.

— «Мальчик, — прочитала Лиша, — десяти лет. Приведен в лечебницу матерью, жалобы на тошноту и слабость. Других симптомов нет, истории болезни нет. Прописан чернокорень, вода и постельный режим. Болезнь прогрессировала в течение трех дней, добавилась сыпь на руках, ногах и груди. Доза чернокорня постепенно увеличена до трех унций. Больному становилось все хуже, начался жар, сыпь пошла твердыми белыми чирьями. Мази не помогали. Началась рвота. Назначен сердцелист и мак от боли, мягкое молочко для желудка. Аппетита нет. По-видимому, не заразен».

Бруна долго молчала, переваривая услышанное. Затем взглянула на Марика:

— Ты видел мальчика?

Вестник кивнул.

— Он потел?

— Потел и дрожал, как будто ему одновременно жарко и холодно.

Бруна хмыкнула:

— Какого цвета были его ногти?

— Ногтевого, — ухмыльнулся Марик.

— Шутки со мной шутить вздумал?

Марик побледнел и замотал головой. Старуха допрашивала его еще несколько минут и время от времени хмыкала. Вестники славились наблюдательностью и цепкой памятью, и Бруна, похоже, не сомневалась в его словах. Наконец она жестом велела ему замолчать:

— В письме есть еще что-нибудь важное?

— Она хочет прислать ученицу, — ответила Лиша.

Бруна нахмурилась.

— «У меня есть ученица, Вайка, обучение которой подходит к концу, — прочла Лиша. — Как и у вас, судя по вашим письмам. Быть может, обменяемся обученными травницами, если вы не хотите учить с чистого листа?»

Лиша задохнулась, и Марик расплылся в понимающей улыбке.

— Читай, чего замолчала, — проскрежетала Бруна.

Лиша прочистила горло.

— «Вайка весьма талантлива и в состоянии позаботиться о жителях Лесорубовой Лощины. Она будет преданно служить мудрой Бруне и учиться у нее. Лише тоже пойдет на пользу ухаживать за больными в моей лечебнице. Нижайше молю мудрую Бруну оказать этому миру еще хотя бы одну милость, прежде чем покинуть его».

Бруна долго молчала.

— Мне нужно подумать, — наконец сказала она. — Иди в город, девочка. Поговорим, когда вернешься.

Она повернулась к Марику.

— Я дам ответ завтра. Лиша тебе заплатит.

Вестник поклонился и попятился за порог. Бруна откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Сердце Лиши бешено колотилось, но девушка знала, что лучше не мешать старой карге просеивать десятилетия воспоминаний в поисках лекарства для мальчика. Лиша взяла корзинку и отправилась в город.

* * *

Марик ждал ее на крыльце.

— Ты знал, что в письме, — упрекнула его Лиша.

— Конечно знал. Она писала при мне.

— И ничего не сказал!

Марик ухмыльнулся:

— Я пообещал тебе платье с высоким воротом. Обещание в силе.

— Посмотрим. — Лиша улыбнулась и протянула вестнику мешочек монет. — Твоя плата.

— Лучше заплати поцелуем.

— Ты мне льстишь! Неужели мои поцелуи дороже золота? Боюсь тебя разочаровать.

Марик рассмеялся:

— Радость моя, если бы я бросал вызов демонам ночи всю дорогу от Энджирса и обратно только ради твоего поцелуя, мне завидовали бы все вестники, побывавшие в Лесорубовой Лощине.

— В таком случае, — развеселилась Лиша, — я лучше подожду с поцелуями, чтобы не продешевить.

— Ты разбиваешь мне сердце. — Марик схватился за грудь.

Лиша бросила ему мешочек, и он ловко поймал его.

— Окажи мне хотя бы честь проводить травницу в поселок? — Он улыбнулся, расшаркался и подставил ей руку.

Лиша невольно улыбнулась.

— У нас в Лощине дела так быстро не делаются, — покосилась она, — но можешь понести мою корзинку.

Она повесила корзинку на протянутую руку и зашагала к городу. Вестник уставился ей вслед.

* * *