Меченый

– Ваше величество, я пытался спасти казну от разграбления!

– И поэтому взял только семь, а не всё, что могло поместиться в твою карету? – криво усмехнулся король, а потом перевел взгляд на сотника Арзая: – Займись им…

Хейсар не медлил ни мгновения – услышав приказ, он повернулся к стражникам и коротко мотнул головой:

– Убрать.

Пока поскуливающего экс-казначея выволакивали в коридор, монарх бесстрастно изучал свитки. А когда закрывшаяся дверь заглушила мольбы о прощении, уставился на барона Генора:

– Барон? Вы выехали на помощь своему сюзерену сразу же, как получили его письмо. Не колеблясь, не раздумывая и не пытаясь оценить свои шансы на победу. Вы загнали лошадей, но добрались до стен Аверона меньше чем за двое суток. И не бросились на приступ только потому, что узнали о смерти законного короля и о моем приближении.

Генор помрачнел:

– Ваше величество, я…

– Вам не в чем оправдываться, барон! Мои люди расспросили ваших вассалов, и я ЗНАЮ, что, когда и как вы делали.

Владелец лена д’Молт слегка расслабил напряженные плечи, но взгляда так и не поднял.

– Барон! Верность долгу – это хорошо. Но она должна идти рука об руку с умением думать! К тому моменту, как вы подошли к Аверону, мой отец был уже мертв. Значит, штурм в одиночку ослабил бы мою армию. И даже мог поставить ее на грань уничтожения.

– Я тоже так подумал, сир, – глухо буркнул барон.

– И правильно сделали! – улыбнулся Неддар. – Поэтому я дарю вам лен Эркун, жалую титул графа и назначаю королевским казначеем.

Одаривая тех, кто не забыл о вассальном долге, король изредка посматривал на графа Грасса и мысленно благодарил его за неимоверную работоспособность – за три дня, которые прошли с момента его возвращения в Аверон, тысячник не прилег ни на минуту. И умудрился собрать и обработать море информации о тех, кто хоть как-то проявил себя во время попытки дворцового переворота.

В первом списке значились имена полутора десятков глав дворянских родов и человек пятнадцати безземельных дворян, не забывших о вассальном долге и выступивших на помощь династии Латирданов еще до появления слухов о возвращении принца. Во втором – имена двадцати трех клятвопреступников и четырнадцати равнодушных. То есть тех, кто решил вознестись к вершинам власти вслед за убийцей своего сюзерена или ждал результата переворота, чтобы впоследствии присоединиться к победителю.

Последних Неддар ненавидел больше всего. Ибо считал, что нерешительность – сродни трусости. Поэтому без тени сомнения одаривал своих сторонников их титулами, ленами, городскими домами и другим имуществом.

Естественно, были и исключения – скажем, лен Саммери остался за своим хозяином. Так как барон Одего, прикованный к постели уже восьмой год, не мог прибыть в Аверон при всем желании.

Кстати, граф Грасс считал приблизительно так же – рядом с этим именем стояла пометка: «Взял под охрану королевские склады в Трише. Вовремя…»

Естественно, каждое назначение, дар или привилегия были продуманы тщательнейшим образом: скажем, мелкопоместные дворяне, волею своего сюзерена вознесенные к подножию трона, должны были превратиться в самых верных последователей Латирданов. Готовых на все и вся, лишь бы сохранить и упрочить свое положение. Тем, кто сохранил титулы и лен, давалась возможность доказать, что их нерешительность явилась следствием недостатка информации или еще каких-нибудь объективных причин. Ну, а от жертв «королевской несправедливости» ждали реакции. Любой. Чтобы уточнить их роли в подавленном мятеже и найти пока еще не отловленных сторонников покойного графа Варлана.

Впрочем, в том, что «униженные и оскорбленные» решатся на какое-либо действие, Неддар сильно сомневался: большая часть тех, кто по складу характера мог бы возглавить новый заговор, уже находилась в пыточных подвалах или дожидалась очереди на плаху. А их возможные последователи, оставшиеся на свободе, были готовы на все, лишь бы сохранить жизнь, поэтому радостно поддерживали любое волеизъявление монарха. И улыбались даже тогда, когда узнали имя нового хозяина графства Ромм[110].

А вот сам новоиспеченный граф, получивший в нагрузку еще и должность начальника Тайной службы королевства, ошалело хлопал глазами. И непонимающе переводил взгляд с Неддара на графа Рендалла и обратно.

Пришлось приводить его в себя. Так, как это делали в Шаргайле.

Увернувшись от метательного ножа, брошенного сюзереном, Белая Смерть ухмыльнулся и ударил себя кулаком в грудь:

– Благодарю вас за оказанное мне доверие, ашер.

Сочетание хейсарского «ашер» с велеречивой благодарностью и обращением на «вы» в устах Арзая звучало настолько непривычно, что король приподнял бровь… и расхохотался. Сообразив, что таким образом сотник мстит ему за свое назначение:

– Только не говори, что не справишься.

Белая Смерть по-простецки почесал затылок и вздохнул:

– Справлюсь, ашер.