Меченый

Душу обожгло холодом, а перед глазами начала мелькать череда лиц тех, кого Бездушный отправил в Небытие за эти дни: брат Димитрий и два его спутника. Трое грабителей, встретивших нас после въезда в Меллор. Пятеро их коллег, пытавшихся помешать нам из него выехать. Полтора десятка оранжевых, ввалившихся на постоялый двор у Сосновки…

Потом я вспомнила забавную мордочку котобелки и разозлилась:

«Смерть идет за ним по пятам. А я притягиваю к этой парочке невинные души. Может, хватит?»

Взгляд скользнул по изможденному лицу Меченого, опустился чуть ниже и уперся в жилку, пульсирующую на его шее.

«Нить его жизни, – подумала я. Потом посмотрела на его кинжал и горько усмехнулась. – Стоит ее перехватить – и он уже никого не убьет…»

Я закрыла глаза, представила себе то самое движение… и вдруг воочию увидела гневное лицо брата Димитрия:

«Вы – женщина, баронесса! Вы обязаны дарить жизнь, а не забирать. Убийство – грех! Одумайтесь, пока не поздно!!!»

По спине потекли капельки холодного пота, рука сама собой сотворила отвращающий знак, а губы прошептали:

– Спаси и сохрани…

Глава 16 Брат Ансельм, глава Ордена Вседержителя Девятый день четвертой десятины второго лиственя

Самый первый луч восходящего солнца, отразившись от зеркала под куполом главного зала Обители, упал на лицо коленопреклоненного брата Ансельма и растекся по нему многоцветными переливами. Алые, желтые, зеленые и синие сполохи вдруг потекли по лбу, щекам и подбородку, сделав главу Ордена Вседержителя похожим на каноническое изображение пророка Аллаяра Светоносного.

– Знак…

– Знамение…

– Благословение… – потрясенно зашептали братья. А потом почти одновременно грянули «Славься, Вседержитель, в веках…». Что интересно, без подсказки – первые строфы гимна зазвучали еще до того, как брат Бенор, которому было поручено подстегивать реакцию толпы, открыл рот.

Это не могло не радовать – получалось, что среди отобранных иерархами кандидатов нет ни одного сомневающегося.

Дождавшись, пока братья допоют последние слова, брат Магнус, управляющий системой зеркал из крохотной каморки под самой крышей, убрал многоцветное стекло. И дал Ансельму возможность продолжить действо.

Изобразить потрясение, вызванное «божественным вниманием», было несложно: надо было просто вытаращить глаза, устремить взгляд на писаный лик Вседержителя и осенить себя животворящим кругом. А все остальное монахи домыслили сами. И принялись перешептываться…

«Придя в себя», глава Ордена встал на ноги, благоговейно снял с подставки небольшое золотое солнце – символ светлого будущего, подаренный людям Вседержителем, – и вскинул его над головой.

Золотое солнце, попав в солнечный луч, своевременно направленный братом Магнусом в нужное место, засияло нестерпимым светом и вызвало в толпе еще один восхищенный вздох – еще бы, Вседержитель смотрел на главу Ордена, не отводя взгляда. И тем самым благословлял то, что он говорил.

Ансельм, снова изобразив потрясение, вскинул голову к своду, восторженно заулыбался и постепенно крепнущим голосом начал читать «Благодарствие».

Зал последовал его примеру: братья, истово прижимая руки к груди, благодарили Бога-Отца за то, что он есть, и клялись прожить во Свете весь отмеренный им срок.

Дочитав молитву до конца, брат Ансельм вернул солнце на подставку и повернулся к своей пастве.

Паства замерла: лицо главы Ордена выражало не счастье, а сочувствие:

– Братья во Свете! Как вы знаете, ровно год назад замироточили лики пророка Аллаяра Светоносного в Иверской, Парамской и Книдской обителях, а на его плащанице, хранящейся в моей личной молельне, возникла тень Двуликого.

Знали не все. И не всё. Поэтому по стройным рядам молодых парней пробежали еле слышные шепотки.

Насладившись ужасом, появившимся во взглядах паствы, Ансельм добавил в голос трагических ноток и вздохнул:

– В тот день нарушилось равновесие Небесных Сфер, и мир в ужасе вздрогнул…

У совсем молоденького, но истово верующего брата, стоящего в первом ряду, расширились глаза, а из прокушенной губы потекла струйка крови.

«Черное Поветрие?» – еле слышно прошептал мальчишка.

Ансельм мысленно усмехнулся: его слова вызывали именно тот эффект, к которому он стремился.

– Две десятины мы молились Вседержителю и, наконец, получили долгожданное знамение. Правда, знамение оказалось… страшным: молния, сорвавшаяся с пальцев Бога-Отца, ударила в Древо Жизни, росшее во дворе обители. И в считаные мгновения превратила его в пылающий факел…

Руки избранных сжались в кулаки: они поняли, что это значит!

Изобразив на лице нешуточное страдание, брат Ансельм процитировал некоторые строки Последнего Пророчества. Естественно, делая акцент на тех моментах, которые были наиболее созвучны его планам. И подчеркивая ужасы того, что ждет мир и населяющих его людей в последние дни существования Горгота…