— Ты не такая, как все, Чоинг, я всегда знал, что ты особенная. У тебя обычная внешность, но внутри тебя таится необычная, выдающаяся личность. Мне очень повезло, что у меня такая дочь, как ты.
Я ничего не отвечаю. Сейчас настал черед отца говорить. Смотрю на него пристально, словно глаза смогут удержать его и помешают уйти. А я вижу, что он уходит. Окруженный любовью.
— Спасибо тебе, Чоинг. Ты полностью исполнила свой долг. Я ухожу со спокойным сердцем.
Никакие слова не могут доставить мне больше удовольствия. Нельзя сказать, что я делала все только для того, чтобы однажды услышать их, но признание отца стало лучшим подарком для меня. Да, папа подарил мне жизнь, и я всегда понимала, что нахожусь перед ним в неоплатном долгу. Теперь мы квиты. Он уходит, но наши души ощущают лишь мир и покой. На следующий день я, полностью опустошенная, уезжаю из больницы. Я так устала, что не помню, какое сегодня число. Я только что потеряла отца. Он был одним из самых важных для меня людей; благодаря нему я стала той, кто я есть, — и вот он ушел. Человек, который на протяжении многих лет внушал мне страх, умер на моих руках, веря в мою любовь и отдавая мне свою любовь. Это красивый конец. У меня хорошая карма, и моя будущая жизнь пройдет в мире и благополучии.
Забирая машину с парковки, я смотрю на дату на стояночном талоне. Понедельник. Сегодня понедельник. От усталости я перестала следить за днями. Но только не отец. Мы, тибетцы, верим, что умереть в воскресенье — очень плохой знак. Отец решил умереть в понедельник. Ему удалось на четыре дня отсрочить смерть. Он ушел тогда, когда сам этого захотел. В свое время.
19 Сирота
После папиной смерти мама чувствует себя ужасно одинокой. Она даже переехала к моему дяде, потому что не могла оставаться в пустом доме. Я даю папиному брату денег для того, чтобы он заботился о маме как можно лучше. Она часто приглашает друзей, разговаривает с ними, но я вижу, что на сердце у нее неспокойно. Я пытаюсь ее развлечь, много шучу, говорю, что мы непременно найдем ей друга–мужчину, то есть стараюсь смехом прогнать грусть. Покупаю ей дорогие кремы для лица, мази, расчесываю волосы; забочусь о ней, как могу. Ее душа ранена, и я стараюсь вылечить хотя бы тело.
Однажды мы с мамой уезжаем в Дели, столицу Индию. Я никому (и в первую очередь маме) не говорила о том, что хочу отдать ей свою почку. Я сама, ни с кем не советуясь, приняла решение. Братья ничего не знают. Это мой выбор, он, кроме меня, никого не касается.
В Непале нет больницы, где занимаются пересадкой почек. Для этого надо обязательно ехать в Индию; такая поездка включает не только перелет и сопровождение, также надо найти, где жить, оплатить операцию и оправиться от нее. Мало у кого есть такие средства. К счастью, я могу себе это позволить. И к счастью, мои почки работают великолепно. В Дели врачи проводят комплексное обследование, делают множество анализов. Маме я сказала, что хочу показать ее другим врачам и узнать их мнение. Только два хирурга, старый и молодой, которые занимаются маминым осмотром, знают о моих планах. И однажды утром один из них, сияя улыбкой, заходит к ней в палату:
— Мадам, все отлично! Анализы великолепные, вам очень повезло. Мы сможем пересадить вам почку вашей дочери: как донор она вам полностью подходит!
— Подождите, о чем вы говорите? Какая почка?
Мама побледнела; она осуждающе смотрит на меня. Она тут же поняла все мои намерения — и они ей совсем не понравились.
— Ни за что в жизни! Лучше я умру! Никогда, слышите, никогда я не возьму почку моей Чоинг. Это последнее, чего я хочу в жизни…
Моя мама, обычно такая тихая и покладистая, взбунтовалась. Невозможно ее переубедить. Я повторяю снова и снова, что на поиски подходящего донора уйдут годы, но она твердо стоит на своем. Я ничего не могу сделать. Не заставлять же ее силой! Мы возвращаемся в Непал.