Меч Шаннары

Остаток ночи Алланон шел не останавливаясь, чтобы добраться до Нефритового перевала в Среднем Анаре и через него выйти к равнинам на западе. Его темная фигура проносилась по молчаливому лесу со скоростью летящей тени, лишь на мгновение касаясь земли и снова взлетая. Словно бестелесный призрак, он проходил мимо занятых своими делами лесных обитателей, которые замечали его присутствие, но тут же забывали о ночном страннике; они не изменялись, но и не оставались прежними — его неизбывный образ отпечатывался в их бесхитростных умах. И вновь Алланон думал о путешествии в Паранор, о том, чего не знал больше никто, и чувствовал странную беспомощность перед будущим. Остальные могли лишь догадываться о его роли во всем, что случилось, и в том, что ждало впереди, и лишь ему одному приходилось жить с осознанием правды о собственной судьбе и судьбах других. Он пробормотал что-то вполголоса, кляня неотвратимость грядущего и понимая всю невозможность выбора. Лишь притихший лес был свидетелем мрачной неуверенности, которая маской сковала его худое вытянутое лицо, избороздив глубокими морщинами тревог и волнений, однако в душе историка жила твердая решимость, которая будет ему опорой, даже когда сердце уже сдастся.

Рассвет застал Алланона, когда он пробирался сквозь самый густой участок леса, протянувшийся на несколько миль по холмам, на которых встречались завалы из камней и упавших деревьев. Он тотчас отметил странную тишину этого места, словно неведомая смерть сжала землю своей ледяной рукой. Пройденный путь Алланон старательно помечал небольшими лоскутками белой материи. Он вдруг пошел медленнее. До сих пор ничто вокруг не внушало ему опасений, но теперь вдруг шестое чувство яростно било тревогу. Он добрался до развилки, где тропа раздваивалась. Влево и вниз, вероятно к большой долине, уходила довольно утоптанная дорога. Определить наверняка, куда вела эта тропа, было сложно — со всех сторон темнел лес, скрывая из виду дорогу через пару сотен шагов. Вторая тропинка заросла густым кустарником. По такой дороге, не прорубаясь через заросли, можно было пройти только по одному. Узкой змейкой тропа поднималась к высокому хребту, который уводил в сторону от Нефритового перевала.

Неожиданно угрюмый историк застыл, ощутив чуть дальше вниз по тропе, уводящей в невидимую отсюда долину, присутствие другого существа, безошибочно узнаваемой злобной формы жизни. Стояла звенящая тишина, не угадывалось ни малейшего движения. Зло затаилось, поджидая своих жертв на нижней тропе. Алланон быстро оторвал два клочка ткани, один — красный и второй — белый; красный он привязал на широкой тропе, спускавшейся в долину, а белый — на узкой, уводившей к хребту. Завершив работу, он постоял, чутко прислушиваясь, но, хотя по-прежнему ощущал присутствие некоего существа на нижней тропе, не уловил никакого движения. Сила невидимой твари не шла ни в какое сравнение с его собственной силой, однако представляла опасность для идущих следом людей. Еще раз проверив свои метки, Алланон тихо свернул на верхнюю тропу, ведущую к подножию хребта, и скоро скрылся в густом подлеске.

Прошел почти час, прежде чем тварь, затаившаяся на ведущей в долину тропе, решила выйти из своего укрытия. Алланон не подумал об этом, но существо обладало недюжинным разумом и знало, что прошедший недавно мимо человек ощутил его присутствие и намеренно избежал встречи. Существо также понимало могущество этого человека, поэтому и затаилось в лесу, терпеливо дожидаясь его ухода. Выжидало оно довольно долго. А когда наконец тварь вышла из зарослей леса, она принялась напряженно всматриваться в пустынную развилку дороги, где на легком ветерке трепетали два ярких лоскутка. «Какие нелепые знаки!» — насмешливо подумало существо и, тяжело ступая, двинуло вперед свою массивную бесформенную тушу.

Последним дежурил Балинор, и, когда над восточными вершинами гор брызнули первые золотистые лучи солнца, он потихоньку разбудил весь отряд, возвращая их из мирной дремоты в прохладу раннего утра. Все быстро проснулись, наскоро проглотили легкий завтрак, пытаясь согреться в зябком воздухе пусть и солнечного, но слишком раннего утра, в молчании собрали поклажу и подготовились к новому переходу. Кто-то спросил об Алланоне, и Флик сонно ответил, что историк исчез около полуночи, но с ним не разговаривал. Никто особенно не удивился его молчаливому уходу, и больше о загадочном страннике никто не спрашивал.