Меч Шаннары

Шеа разглядывал добродушного гиганта, не в силах понять, почему тот выбрал такое развитие событий. И Шеа, и Панамон уже давно уверились в том, что Кельцет не обычный изгнанник из своего племени, преследуемый из-за своей немоты. Не был он и простым вором и бродягой, каким пытался представить его Панамон. В его удивительно спокойных глазах горел разум. Он обладал знаниями о Мече Шаннары, Повелителе Колдунов и даже о самом Шеа, которые никогда никому не раскрывал. Прошлое гиганта было надежно скрыто от них. Он такой же, как Алланон, вдруг подумал Шеа. Оба они каким-то образом владели разгадкой тайны Меча Шаннары. Это было странное сравнение, и юноша неуверенно покачал головой, сомневаясь в разумности своей мысли. Но времени думать больше не было.

Допрос свидетелей завершился, и трое судей потребовали от обвиняемого встать и сказать слово в свою защиту. Настал нескончаемо долгий и мучительный момент полной тишины; судьи, собравшиеся тролли, Панамон Крил и Шеа, затаив дыхание, ожидали действий Кельцета. Однако громадный скальный тролль по-прежнему сидел неподвижно, словно погруженный в глубокие раздумья. Шеа охватило неудержимое стремление дико закричать во весь голос, только бы нарушить невыносимую тишину, но крик застрял у него в горле. Затем без предупреждения Кельцет встал.

Он распрямил свою широкую спину и внезапно показался им больше, чем просто смертным. В его осанке читалась гордость; он взглянул на ожидающих его слов судей. Ни на секунду не отводя от них взгляда, он сунул руку под широкий кожаный пояс, который постоянно носил на талии, и извлек оттуда большой медальон из черного металла на цепи. Мгновение он держал его в руке перед глазами у судей, в явном изумлении подавшихся вперед. Шеа удалось заметить, что в центре медальона начертан крест; затем гигант торжественно поднял цепь над головой и медленно надел на свою мощную шею.

— Животворящие боги‡ поверить не могу! — потрясенно выдавил Панамон.

Ошеломленные судьи поднялись. Кельцет медленно повернулся, демонстрируя медальон всей толпе пораженных троллей, и они с громкими криками повскакивали на ноги, безумно размахивая руками и указывая на стоящего в центре круга гиганта. Шеа тоже глядел на него, совершенно сбитый с толку.

— Панамон, что происходит? — наконец воскликнул он.

Его слова утонули в громогласном реве восторженной толпы, и Панамон Крил вдруг тоже вскочил на ноги, сильно хлопнув рукой по плечу Шеа.

— Поверить не могу, — с нескрываемым восторгом повторил вор. — Столько месяцев я даже не подозревал. Так вот что он скрывал от нас все это время, друг мой! Вот почему он без боя сдался в плен. Но это еще не все.

— Так ты можешь объяснить, что случилось, или нет? — горячо воскликнул Шеа.

— Медальон, Шеа — крест в круге! — радостно вскричал тот. — Это Черный Ирикс, высочайшая награда, величайшая честь, какой только может удостоиться при жизни тролль! Если за твою жизнь совет троллей выдаст три таких медальона, это невероятно. Получить эту награду может только тот, кто является живым воплощением всего того, что почитает и к чему стремится народ троллей. Ни один смертный не может быть ближе к богу. Когда-то в прошлом Кельцет заслужил эту честь — а мы даже не подозревали!

— Но как же то, что его видели с нами?.. — Юноша не закончил свой вопрос.

— Носящий Ирикс никогда не предаст свой народ, — жестко отрезал Панамон. — Такая честь предполагает безграничное доверие герою. Он никогда не нарушит законов своего народа — считается, что он не способен даже помыслить об этом. Они убеждены, что злоупотребление этим доверием повлечет за собой страшные мучения после смерти. Ни один тролль не осмелится на это.

Шеа потрясенно смотрел на Кельцета, восторженные крики не ослабевали. Громадный тролль вновь повернулся лицом к троим судьям, тщетно пытавшимся призвать бушующую толпу к порядку. Прошло еще несколько минут, прежде чем шум стих настолько, что можно было слышать отдельные голоса. Тролли вновь уселись, взволнованно ожидая слов Кельцета. После короткой паузы к немому герою подбежал переводчик, и Кельцет начал говорить на языке жестов. Следя за движениями его мощных рук, переводчик излагал его речь судьям на своем языке. Один из судей начал что-то говорить в ответ; Шеа не понимал из их беседы ни слова, но, к счастью, Панамон в этот момент начал взволнованным шепотом пересказывать юноше суть происходящего.