Меч мёртвых

Только смятый плащ валялся на лапнике, уложенном для неё возле костра!

Княжич первым схватил пылающее полено, со всех ног бросился в лес. На нежной весенней травке угадывались следы, и он мчался по ним, не замечая хлещущих веток, грозивших выбить глаза. А резвые ноги опутывало ниоткуда пришедшее стопудовое знание: не догонит. Следы довели его до края болота, закутанного густым вечерним туманом… С закатной стороны ещё сочилась розовая заря, и клубящиеся космы светились, переползали, завивались неторопливыми вихрями… Непролазными болотами был тот край страшен и знаменит…

«Нечаянка!..» – закричал он так, что едва не надорвалось горло.

Словно в ответ, далеко в тумане тяжело, гулко плеснуло. Потом сапоги княжича тронула всколыхнувшая густую жижу медленная волна…

– Нечаянка!..

Князь отшвырнул одеяло и сел с глухо колотящимся сердцем. Спустил ноги на холодный берестяной пол и поник седой головой, укрывая лицо в ладонях, – благо здесь, в ложнице, никто его видеть не мог.

Он с великим бережением доставил домой ларец, отнятый у глинян, и Ждигнев доволен был свершением сына. Почтительно перенёс заветный меч на свой боевой корабль, и люди заметили: попутный ветер стал дуть в паруса старградскому кнезу и удача не покидала его, куда бы он ни направился. Вскоре пришли вести, что Рагнар Лодброк повёл свои новые лодьи в страну франков и осадил стольный город Париж. А саксы, всю зиму точившие на вагиров свои знаменитые ножи в локоть длиной, прознали об этом и тут же послали западным соседям взмётное слово, а кнезу вагиров предложили союз, позвали идти вместе в поход. Какой сакс в своём уме пойдёт резаться со свирепыми и небогатыми вагирами, когда есть возможность сообща пограбить у франков?..

…И крепче прежнего стоял Старград, и было всё хорошо. «Верни меч, батюшка», – подступался Рюрик. «Молод ты. Им же лучше, глинянам твоим, пока меч у меня», – отвечал кнез. Он был мудр и помышлял обо всей стране сразу, но княжича не покидало дурное предчувствие. Нечаянка не была ему ни женой, ни невестой… ни даже подругой возлюбленной – вся любовь, три дня знал её по осени и один день весной! – но всё равно упрямо блазнилось, будто нечто очень хорошее отбежало из его жизни навсегда. И не вернёшь, и хоть знать бы, о чём тоска!..

А потом опять настала осень, и корабль кнеза Ждигнева однажды не вернулся домой. Позже рыбаки рассказали старградцам, как Ждигневова лодья сходилась с двумя северными кораблями. Рыбаки, конечно, проворно поставили паруса и убрались подальше, а потому не видели, чем кончилось дело. Осиротевшие княжата стали расспрашивать и узнали, что летом у тех берегов промышляла ватага Тормода Кудрявая Борода, фэрейского херсира, и он-то вернулся на свои острова живым и с добычей.

В тот год Рюрик не пошёл сам к глинянам, послал отроков. Верные отроки поехали памятными тропами, выбрались на знакомые поляны и… не нашли поселения. Только шуршащие груды чёрных углей на месте нарядных, добротно, для внуков-правнуков, выстроенных домов. Отроки стали искать следы вражеского погрома, но не нашли. Значит, сами люди ушли. Неведомо куда ушли с обжитого места. Ни следа не оставив, растворился маленький род глинян в необъятных лесах, вызолоченных близкими холодами…

…И минули годы, и сидел постаревший князь, в котором ещё можно было узнать тогдашнего весёлого княжича, один в городе на другом краю населённого мира, сидел посреди чёрной безрадостной ночи, опустив на руки голову, слушал заунывный вой псов и ждал, когда же взойдёт солнце ещё одного дня.

Нечаянка…

Глава шестая