Меч мертвых

Она тоже перешла на вендский, которым отменно владела. Харальду показалось, будто она еще и стрельнула глазами поверх его головы — на боярина Твердислава. Он даже задумался, ему ли предназначались ее речи, но тут Пенек шагнул мимо него и рявкнул, грозя кулаком:

— А ну, брысь отсюда, бесстыжая! К батьке ступай, пусть-ка зад тебе заголит да выдерет хорошенько! Скажешь — я велел! Знала чтоб наперед, как старшего срамословить!.. Не то сам с лошади-то стащу и вмиг уму-разуму выучу!..

Народ, слыша громкие голоса, между тем подходил; появились воины из охранной ватаги и сам Замятня. Девка не стала дожидаться, пока Твердята выполнит свою угрозу или напустит на нее своих молодцов. Повернула коня, стукнула пятками по сытым серым бокам — и была такова.

— Не часто бывает, чтобы дети врагов становились друзьями, — сказал Харальд боярину. — Как зовут люди дочь Сувора ярла?

Твердислав был еще красен и зол и никак не мог перевести дух после случившейся перепалки. Чувствовалось — что-то в словах девушки насчет сыновей и отцов задело его за живое.

— А ну — ее!.. — в сердцах плюнул он наземь. — Одно слово. Крапива!..

Очень скоро выяснилось, что девушка по имени Крапива уехала не насовсем. Харальд стоял по колено в воде и вытирал лицо полотенцем, когда она появилась снова, и не одна. Она ехала рысью, а за ней, на ходу засучивая рукава, бежало десятка полтора отроков — все дюжие, как на подбор. Великого ума не требовалось угадать, что сейчас будет.

И, может, вправду пошли бы в ход сперва кулаки, потом древки копий, а после и мечи, вынутые из ножен, — и как знать, не в крови ли захлебнулся бы шаткий мир между двумя князьями, а заодно и датское замирение?.. Известно же, от каких пустяков возгораются распри между правителями. И войны, опустошающие державы…

Однако на сей раз боги не попустили.

— Стоя-а-а-ать!.. — раскатился над берегом голос боярина Сувора. Крапива, услышав батюшкин окрик, первой смутилась и придержала коня, а за нею остановились и отроки. Возле шатров Твердислав Радонежич утихомиривал Замятню и датчан, приготовившихся к нешуточному отпору. Те и другие чувствовали себя оскорбленными — не дали почесать кулаков, как с таким примириться?.. Но вот наконец сшибку удалось отвести, и два боярина сошлись посередине.

— Ты!.. — первым начал Твердята. — Девку свою, перед людьми посрамление, когда наконец ремнем вразумишь?

— Дочь мою трогать не смей!.. — мгновенно ощетинился Сувор. — На себя посмотри! Когда сыном станешь гордиться, тогда побеседуем!

Харальд подошел к стоявшим друг против друга седым удальцам. Они не так тараторили, как Крапива, и часть разговора он понял сам, а прочее перевел ему Эгиль.

— Я еще плохо знаю ваш гардский обычай, — проговорил молодой викинг. — Я могу только сказать, как в таких случаях поступают у нас. Если один муж уличает другого в хвастовстве, но между ними еще не произнесено непроизносимых речей, дело можно решить состязанием. Тогда люди увидят, кто из спорящих прав, и у них больше не будет причины для ссоры.

— Моего сына здесь нет, — хмуро бросил Твердята.

Сувор насмешливо кивнул:

— А и был бы, толку с него…

Твердята засопел и двинулся на Сувора грудью. Харальд вытянул руку:

— Ты, ярл, в пути беседовал со мной и поучал меня, как надлежит заботливому родителю. Если благородный Сувор не захочет отказаться от состязания между своей дочерью и твоим сыном, доверишь ли ты мне заменить того, кого нет рядом с тобой?

— Не лез бы ты в это дело, вождь, — проворчал сзади Эгиль. — Не стали бы люди смеяться.

Харальд оглянулся через плечо:

— Люди станут смеяться тогда, когда девка начнет всюду хвастаться, что безнаказанно называла меня недомерком и утверждала, будто во всем меня превосходит.

Сувор нетерпеливо махнул дочери:

— Поди сюда!

Крапива послушно спешилась и подошла. В присутствии батюшки она не решалась дерзить, но в глазах горели отчаянные огоньки. Харальд нашел ее крепкой и довольно высокой для девушки, но ничего такого, что заставило бы его усомниться. Потом он вдруг понял, что помимо воли ищет в ней сходства с Друмбой, оставшейся по ту сторону моря. Сходства было немного. Все же он сказал Сувору:

— Ты, ярл, верно, помнишь воительницу, что служит моей старшей сестре? Та благородная дева не уступила бы мне ни с луком, ни в беге, а плавала еще и получше. Обладает ли твоя белорукая дочь такими умениями?..

Стольная Ладога была большим городом, никак не меньше Роскильде, но слух распространился мгновенно. Любопытный народ высыпал на берег Мутной, едва не обогнав отрока, посланного за Крапивиным луком. Как выяснилось, люди в городе обитали самые разные: словене, финны, венды, выходцы из Северных Стран и еще каких-то краев, о которых молодой Рагнарссон не имел ни малейшего представления. Сначала Харальду не понравилась толпа горожан, вышедших, как он полагал, желать победы Крапиве. Потом Эгиль прислушался к разговорам и объяснил ему, что он ошибался. Половина, если не больше, посмеивалась над дочерью ярла и вслух надеялась, что оторвиголова-девка наконец на чем-то нажглась.